«Это была наша война»
История ликвидатора
13 ноября в России отмечается День войск радиационной, химической и биологической защиты (РХБЗ). Первые подразделения химзащиты в Красной армии в 1918 году приказал создать Реввоенсовет.

В Великую Отечественную химвойска уже активно применяли огнеметно-зажигательные средства, с помощью дымов маскировали армию и важные объекты тыла, вели разведку и предупреждали командование о возможной химической атаке. Особенно остро проблема радиационной безопасности встала в конце 1945 года, когда США сбросили атомные бомбы на японские города. Понадобились разведчики, которые бы вовремя сообщали о намерениях противника начать радиационную атаку.

Пригодились специалисты и после катастрофы на Чернобыльской АЭС. Тогда на борьбу с последствиями аварии со всего СССР были направлены группы ликвидаторов. Некоторые из них сегодня проживают и в Бурятии.

В 1986-м Владимир Корнильев учился на третьем курсе Тамбовского военного училища химической защиты. Молодой курсант знал о радиации всё, но даже не предполагал, какой ужас ему предстоит увидеть своими глазами...
Молодость не боится смерти
26 апреля 1986 года на Чернобыльской АЭС произошел взрыв. На место аварии была мобилизована всего одна кинешемская бригада специальной обработки. Ее первой отправили в Чернобыль – провести разведку и определить границу зоны радиации.

Уже 2 мая в бригаде никого не осталось: начиная от писаря, заканчивая последним поваром. Командиры, офицеры и солдаты вышли из строя. Они не погибли, но получили облучение.

Наше училище также подняли по тревоге и сообщили, что на ядерном объекте произошла авария. На комсомольском собрании я и мои однокурсники единогласно решили отправиться туда добровольцами.

В конце июня нас тайно вывезли в зону ликвидации аварии. Моя мать узнала об этом спустя неделю…
- Мы прекрасно знали, что такое ядерное оружие, что такое ядерная война, что такое ядерное заражение. Мы знали, как с этим бороться, поэтому стремились туда. Патриотизм тогда был на очень высоком уровне.
Нам, молодым курсантам, все было интересно. Мы ездили на могильник техники, где все пропитано радиацией. Видели две пожарных машины, огороженных колючей проволокой. Ближе чем на 50 метров к ним было опасно подходить. Корпусы автомобилей были практически без краски – как бы сильно их не пытались отмыть, радиацию сбить все равно не смогли.
Знали мы и про тех самых 28 пожарных, которые тушили этот энергоблок, и погибли. Знали про самолет, который вез их в Москву, а после был захоронен, потому что пропитался радиацией. Знали и про врачей, которые их лечили, и тоже все погибли. Даже после смерти их похоронили на Митинском кладбище на 8 метров глубиной в специальных саркофагах и залили бетоном. Мы все это знали и понимали. Но не боялись.
Командиры напрямую сказали, что все потом скажется на нашем здоровье. Но молодость не боится смерти. Тогда нам казалось, что у нас вся жизнь впереди...
Безмолвие

Когда я приехал в зону ликвидации, меня определили командиром в 25-ю Сумскую бригаду специальной обработки в 1,5 км от четвёртого энергоблока станции. Он считался третьей зоной по степени опасности заражения.

В Чернобыле основным видом было гамма-излучение. Чтобы от него защититься, нужно 2,5 см свинца. Такую защиту человек поднять не может. Но от радиации нас защищали респираторы и средства защиты кожи.

Мои солдаты проверяли и мыли зараженную технику. А так как профессиональных химиков в то время было немного, мы работали еще и дозиметристами и следили за соблюдением особого режима на территории, замеряли уровень радиации.
Мы контролировали, чтобы люди не переоблучились. Норма была 25 рентген за любой период. Не больше 2 рентген в день, но если 25 накапливается, то человека вывозили из зоны – дальше было опасно для здоровья. Дозиметриста пускали в любое место, стоило только показать нарукавную повязку. Поэтому я побывал в разных местах. Очень сильные впечатления у меня остались от Припяти.

На въезде стоял плакат – «Припять - город будущего». Там было десять школ, четыре бассейна, два театра, город был молодым, современным, построенным по передовым технологиям. Ровные проспекты, все зеленое, красивые дома...
- Местные уехали оттуда как раз перед майскими, везде висели плакаты «Да здравствует 1 мая!», на балконах сушилось бельё, форточки были открыты, на улицах оставлены коляски и велосипеды… Было ощущение, что люди только что ушли...
Когда мы ехали по городу, было страшно – там царило полное безмолвие. Не было даже птиц. А всех домашних животных уничтожили – собак и кошек – специально отстреливали.

Мы понимали, что в этот город нельзя будет вернуться еще очень долгое время.
Считается, что эта территория будет заражена еще 30 тысяч лет.
Конечно, природа берет свое: часть радиации уходит в землю, но совсем она не исчезнет. Человек не должен там находиться. Сейчас там живут люди, но не от хорошей жизни – в основном, это недетоспособное население и пенсионеры.

А что касается модных туров в Припять, сразу скажу – это большая глупость. Достаточно одного вдоха, чтобы попал маленький источник и искалечил жизнь. Зачем гробить себе здоровье? Хотите адреналина – залезьте в горы или прыгните с парашютом.
Жизнь после
Специалисты химических войск, в том числе и наш выпуск, сделали очень многое для того, чтобы поднять радиационную безопасность в зоне. Основные работы ликвидаторы проводили именно в этот период – июнь-октябрь 1986 года. 30 ноября энергоблок был закрыт специальным корпусом.

Мы пробыли на ликвидации месяц, больше там оставаться было нельзя. Официально нам не дали набрать выше 25 рентген.

- Когда мы вернулись, к поезду подогнали автобусы, отвезли в училище, построили на плацу и торжественно поздравили с выполнением боевой задачи.
Все же наше обмундирование пошло в могильник. Нам выдали новое, с иголочки, дали час на сборы и отпустили в отпуск. Иногородним заранее заказали билеты на самолет и поезд. Такая вот была организация.

Некоторые мои однокашники ездили в Чернобыль на второй и на третий раз. Я же по окончании училища попал во внутренние войска. Сначала служил в Алма-Ате, в Ташкенте был командиром взвода химической защиты. Потом меня перевели начальником химической службы полка в городе Зарафшан. После сокращения я отправился в Закавказье, в Ереван. Три года прослужил в оперативном полку, также начальником химической службы. Затем началась война в Карабахе, довелось поучаствовать и в ней.

С развалом СССР две наши дивизии – Тбилисскую и Бакинскую – сократили. Мы стали не нужны государству, поэтому пришлось уйти из армии. И я переехал в Улан-Удэ, так как у меня жена отсюда. Подал документы и стал работать в МВД Бурятии. Здесь я дослужил до звания подполковника внутренней службы и был начальником службы вооружения.
Сначала Чернобыль на мне никак не сказался. Я думал – пронесло. Но он догнал меня в 1995 году. Организм дал такой сбой, что я оказался в коме. Жене сказали готовиться к худшему. Врачи ставили любой диагноз, только не связанный с Чернобылем. Из-за политики государства.

У меня поднималась температура до 40 градусов, врачи делали мне укол, через час она падала до 35. Мне ставили другой укол, чтобы сердце заработало, через два часа температура снова поднималась под 40, мне опять ставили укол – и так продолжалось несколько дней.

Традиционная медицина ничего не смогла дать. Вернуться к жизни тогда мне помог лама, к которому обратились мои родственники…

Теперь всё осталось в прошлом. В День памяти я надеваю форму со всеми орденами – Орденом мужества, есть награды и от союза «Чернобыль». Провожу в школах уроки мужества, где делюсь воспоминаниями, чтобы поколение знало и помнило о тех событиях.

В 2017 году у нас было тридцатилетие выпуска. Из двухсот человек собралось 72. Часть не смогла приехать по состоянию здоровья, 29 человек уже погибло. Наши ряды косят заболевания, связанные с радиацией. Если бы это произошло сейчас, я бы не пустил туда молодых. Поехал бы сам и свободно вошел в зону, потому что у меня уже есть дети. И я понимаю, что это такое. Мне терять нечего.
- Каждому поколению выпадает своя война: кому-то выпал Афганистан, кому-то Чечня, кому-то Сирия. Нам выпал Чернобыль. Вопреки всему большинство из нас до сих пор вспоминают о нем положительно, потому что это была наша война и наша молодость.
P.S. С собой в Чернобыле у Владимира Корнильева было два фотоаппарата. Один отобрал КГБ, второй - он спрятал. Всего ему удалось сохранить 7-8 кадров, остальные пять пленок засветились от радиации...
В материале использованы фотографии из личного архива Владимира Корнильева, изображения - pixabay.com