Вместе с Чимит-ламой мы идем в мастерскую, где работают чеканщики. Все мастера трудятся, закрыв уши наушниками, в которых играет … музыка по вкусу. Иначе можно оглохнуть: здесь постоянно стоит такой стук, что мне приходится чуть ли не выкрикивать свои вопросы в ухо каждому работнику.
Вопреки мнению обывателей, в «Эрхим-Дархан» творят не ламы, а обычные миряне: талантливые ребята со всей республики, искренне любящие сове ремесло. Всего их 15 человек: литейщики, чеканщики, восковщики, формовщики. Большей частью, они – буддисты, но Чимит-лама отмечает, что никто при приеме на работу о вероисповедании спрашивать не будет. Главное – трудолюбие.
Примечательно, что специального образования у большинства мастеров тоже нет: кто-то с детства любил рисовать, другие в процессе жизни решили себя попробовать в искусстве. Нет здесь и текучки кадров: работа людям нравится, может быть, сказывается особый дух, царящий в мастерской. Нам удалось застать чеканщиков и восковщиков, остальные трудились ночью.
Так, чеканщик Жаргал Сахманов пришел сюда пару лет назад по наводке своего дяди. Родственник случайно узнал об открытии литейного цеха и сообщил об этом племяннику. Опыт работы у мужчины был, поэтому приняли сразу. О том, чтобы работать где-то, кроме «Эрхим Дархан» он теперь даже не задумывается: «Здесь приятно работать для души. В любой момент можно выйти и сделать ритуал». Жаргал признался, что порой работа так захватывает его, что он задерживается после окончания дня. Ведь хочется, чтобы скульптура стала идеальной.
Его коллега, сидящий за соседним столом, Жаргал Чагдуров тоже случайно узнал от друга, что в мастерской есть вакансии и пришел попытать счастья. Веселый парень с обаятельной улыбкой и смеющимся взглядом оказался талантливым и, что немаловажно для профессии, очень усидчивым. Уже скоро ему доверили работу над скульптурой Будды.
«Я переживал, когда начинал работу, ведь для этого нужно духовно подрасти… Решиться самому, понять, что ты готов. В буддийских скульптурах большая смысловая нагрузка: нельзя ошибиться, нельзя допустить даже крохотную погрешность, поэтому и торопиться нельзя. Я долго молился, читал духовную литературу, прежде чем приступить к работе».
По словам молодого мастера для иной светской работы может потребоваться всего несколько дней а над религиозной статуей работают по меньшей мере месяц.
«Когда я делаю Будду, я много думаю и очень сосредоточен: все до мельчайших деталей должно быть идеальным».
Попрощавшись с Жаргалом, иду дальше: замечаю фигуру мужчины, низко склонившуюся над своим столом. Это еще один чеканщик Базыр Даданов. Не вижу лица: в наушниках, плотной маске и длинными ловкими пальцами быстро стучит молотком. В прошлом, Базыр – строитель, но у него есть образование чеканщика. По профессии работать раньше не приходилось, делал двери, выполнял различные работы, связанные с фанерой, трудился в «Бурятэнерго». Узнав об открытии мастерской, он, глубоко верующий буддист, с надеждой в сердце пришел устраиваться, и с удовольствием был принят. Базыр признается, что физически работа не из легких: все время летит пыль, нельзя снимать маску, сильно устают руки, но на сердце всегда спокойно, ведь труд приносит удовлетворение. А в наушниках у него, оказывается, извучала буддийская мантра.
Почти у выхода из мастерской вижу крепкого мужчину средних лет. Цырендорж Найданов решает, можно ли давать мастеру работу над буддийской скульптурой или нет. Его сюда пригласил знакомый скульптор, тогда в мастерской еще не было ни одного чеканщика. Теперь их сразу несколько, а Цырендорж целый руководитель. Каждое утро он начинает с молитвы.
«Приходя на работу, оставь все негативные мысли снаружи, все проблемы за порогом. Помыслы должны быть чистыми и голова свежей. Если что-то мешает сосредоточится, то лучше не браться за буддийскую скульптуру. Новичков только через полгода допускаем к ним, до этого набираются опыта на светских».
Поднимаюсь на второй этаж, где работают восковщики. Успеваю застать за работой самого молодого из них – Гэрэла Гомбоева.
«Мой родственник делал в этом здании вентиляцию и сказал, что любой желающий может попробовать свои силы, а я с детства хорошо рисовал, родители рисовали. Нигде специально не учился, видимо, передалось от матери с отцом. Раньше на стройке был разнорабочим. И вот теперь я здесь, доволен очень».
Я замечаю очень сильный химический запах, но парень пожимает плечами, мол, совсем немного пахнет воском и растворителем. Даже отвечая на вопросы, он не перестает водить кисточкой по скульптуре: видно, что его полностью захватил процесс и отвлекаться совсем не хочется. Я не стала больше надоедать мастеру и, наконец, покинула цех…
За те два с половиной часа, что я провела в мастерской, на улице совсем распогодилось. Воздух стал еще более ароматным, а легкий ветерок совсем растрепал и без того спутанные волосы. Вокруг раскинулась бескрайняя, живописная Иволгинская долина. В этот момент я неожиданно поняла, почему мастера готовы ездить сюда каждый день, за тридцать километров от города, вставать в шесть утра и приезжать домой затемно. Ведь здесь не просто хорошо творить, здесь живет само вдохновение, здесь «оживает» Будда.