АСХАДУЛЛИН Алексей

Бурятия – наш край родной, и здесь родились мы,
Любимый край, заветной той сибирской стороны.
О, мать Бурятия-земля, красы таёжный цвет,
Низины, горы, и поля, и солнца чистый свет!

Священным славным морем тут раскинулся Байкал,
Он в гребнях серебристых волн поёт у древних скал.
И тянут сети рыбаки под дивной песни шум.
Седой Байкал, так щедр ты и полон светлых дум!

Мне не забыть рассветных зорь вечерние огни,
Журчанье рек, и гладь озёр, и щебет птиц вдали.
В родной обители твоей волнует всё до слёз,
Знакомый шелест тополей и тихий сон берёз!

Чаруют пихты, кедраши, ковры душистых трав,
Медведя вид и бег лисы, кукушки грустный нрав.
В метели снежные в мороз я зимами дивлюсь,
Народом дружным, многоликим, стойким тем горжусь!

К земле-кормилице опять прильну душою всей,
Блеснёт листвой природа-мать и красотой очей.
В тебе я обретаю жизнь и возрождаюсь вновь,
Земная Родина, детьми воспетая любовь!

Моя Бурятия, тобой так хочется дышать,
Таёжный слышать голос твой, слова любви шептать.
В разлуке долго снишься ты, зовешь к себе порой.
Ты – детства сказка, жизни – быль, край сердцу дорогой!

Вдоль таежных сопок тянется дорога,
Солнечной Сибири светят огоньки.
Бросив шум столичный, укачу в привычный
Край чудесно-сказочной земли.
Я приеду, загляну вновь туда,
Где раскинули свои берега
И «мурлыкают» игривой волной
Шара-Улунка речка с речкой Удой.
Я приеду, вновь туда забреду
И знакомой Юбилейной пройду,
Где сияет небосвод до зари,
И промчались золотые деньки.

Онохой, Онохой, ты причал и
Давний берег мой родной,
Где когда-то вселюбимый
Комбинат стоял единый.
Лес ворочал и пилил он богатырскою рукой.
Где когда-то вселюбимый
Первомай шумел счастливый,
Я забыть тебя не в силах –
Пристань юности былой.

Здесь живут студенты и интеллигенты,
Леди, джентльмены, дамы, господа.
Жизнь их так уютна, вовсе не преступна,
Где со вкусом движутся года.
И вообще, такая тут красота,
И никто не тронет вас никогда,
Потому что летом и круглый год
Здесь народ с народом дружно живет.
А когда под шум родных тополей,
Дрогнут струны на гитарке моей,
Вам, друзья мои, сыграю, спою
Про чудесный мир и сказку свою.

Онохой, Онохой, мой заветный,
Милый краешек земной.
Всех вас ждет с гастрольным туром
Молодежный дом культуры.
Приезжайте без халтуры –
Вас полюбят всей душой.

Онохой, Онохой, я дышу,
Целую воздух твой хмельной,
Где гуляют королевы, воют ласково сирены,
И с Джульеттами Ромео здесь встречаются порой.

Онохой, Онохой, эту песню
Я пою тебе, родной,
Чтобы знали и любили,
Есть у матушки России,
В глубине большой Сибири
Наш поселок Онохой!

1 куплет

Край любимый, край родной – белые берёзоньки,
Храмы, сёла, города, деревенечки.
Я сибирской стороной налюбуюсь да сполна,
Пусть летит моя любовь стаей сизых птиц!

Припев

А ты живи, сибирская земля, и процветай таёжный край родной!
Там сизари, летят в златых лучах и в славе там прошёл казак лихой.

2 куплет

Всех ушедших помяну да могилы братские.
Не забыт в лихом бою подвиг казака!
Любы, дороги ему степь да честь казацкая,
Конь булатный, дом, где ждут дети да жена!

Припев

3 куплет
Я в той отчей стороне за судьбину грешную,
Боженьке с молитвушкой голову склоню.
Умирать - так не взлобе, ну а жить – так с песнею,
Славя Бога, славя Русь да Сибирь родну!

Припев

1 куплет

Все на свете знают, каждому известно, про всемирное наследие ЮНЕСКО.
Ведь народищу немало повидало красоту и волны чудные Байкала.
Ах, Байкал, не оторваться от рыбалки! Говорят, тут даже водятся русалки,
Нерпы снежные – брюхастые тюлени, волки, лоси, очень бурые медведи!

1 припев

У Байкала, у Байкала, у Байкала растянулись горы, реки, степи, скалы.
У Байкала зверь рычит и дико воет, и икру «метает» чудо-рыба омуль.

2 куплет

Бьют экологи тревогу всему миру: «Поселилась на Байкале спирогира!».
Она – ведьма злая, подлая, смеётся и цветёт себе под ярким летним солнцем!
Мать-тайгу всю продают и вырубают, воду чистую священную качают!
Только радость настаёт, когда с надеждой волонтёры дружно чистят побережье!

2 припев

У Байкала, у Байкала, у Байкала костерки горят, звенят, поют гитары,
Вся тайга пропахла ягодою летом.
Ах, Байкал, Байкал – седьмое чудо света!

3 куплет

Будешь в наших ты краях – спешить попробуй изумительный на вкус байкальский омуль!
Килотоннами вывозится в машинах этот местный «экзотический» вид рыбы!
А ещё живут тут камушки, ракушки, но стихия вам, друзья, – не побрякушки!
Чтобы батюшка Байкал прожил лет много, берегите его, люди, ради Бога!

3 припев

У Байкала, у Байкала, у Байкала поезда гудят, бегут по рельсам, шпалам.
Вся тайга зимой в снежиночки одета, ах, Байкал, Байкал – седьмое чудо света!

1 куплет

Грозно Тихий штормит океан, здесь служил Цыденжапов Алдар –
Бравый, юный матрос, сибиряк из Агинской земли.
В бескозырке геройской стоит, славный подвиг его не забыт –
Это гордость российская наша, о нём помним мы!

2 куплет

Кто изведал мужскую стезю и любил так Отчизну свою,
Он по дедовым шёл по стопам, по суровым волнам!
Долг его к срочной службе призвал, паренька, что так с детства мечтал –
Вахту смело на флоте нести, где шумит океан.

1 припев

И шёл корабль эсминец «Быстрый», штормил, волнуясь Тихий океан.
Там многое познал, служил в составе личном –
Матрос российский с именем Алдар.

3 куплет

Служба шла, дембель ждал моряка, но пришла на корабль беда:
В отделении машинном пожар, с рёвом пламя взмывало!
Был Алдар в эту ночь на посту –
Он в горящее пекло шагнул,
Он труб топливных вентиль тянул, взрыву путь преграждая!
Экипаж смог сберечь на борту,
В роковые те 9 секунд –
Перекрыл он подачу к котлу, весь корабль спасая!

2 припев

И вмиг возгорал эсминец «Быстрый», скорбил, волнуясь Тихий океан!
Спасал корабль, ценою своей жизни –
матрос российский с именем Алдар!

4 куплет

И навечно был вписан Алдар в боевого эсминца состав,
И награда Героя сверкнёт Золотою Звездою!
Так пускай же бесстрашие души живёт в каждой моряцкой груди,
И на страже идёт наш корвет с океанской волною!

3 припев

Уходит вновь эсминец «Быстрый», штормит, волнуясь Тихий океан.
Идёт в дозор на рубеже Отчизны корвет с геройским именем «Алдар»!

БАТОМУНКУЕВ Анатолий

Пастушок Доржик деловито покрикивал, постукивая по крутым кудрявым бокам баранов, чтобы те не разбредались. По другую сторону дороги шел его дедушка Амгалан. Они гнали отару в соседний улус на стрижку. Было ранее утро, но летнее солнце, плывущее по голубому безоблачному небу, уже напекло голову мальчику.

Пыль поднималась блеющим стадом, витала в воздухе и вновь садилась на Старую тропу. Впереди показался кедр, который рос посредине дороги, он был стар и огромен. Мощные корни расползались вокруг, прочно удерживая деревянного исполина. Мальчик досадливо поморщился. Дорога около дерева раздваивалась, и, если не уследишь, то молодые бараны могли отбиться от отары и уйти по развилке. Сколько раз так было, приходилось потом бегать и собирать их. Доржик, приложив ладошку ко лбу «козырьком», смотрел на макушку кедра, которая, казалось, упирается в небо.

- Нагаса аба*, зачем это дерево на дороге? Мешается же, спилил бы кто.

- Нельзя его трогать, - старик медленно погладил свою редкую седую бородку. - Оно как памятник. Хочешь, я расскажу тебе о нем старую легенду? Расскажу так, как когда-то давно мне рассказал ее мой отец. Думаю, что ты уже достаточно взрослый, чтобы понять ее смысл.

Доржику стало приятно, что его назвали взрослым. Он повернулся к дедушке и приготовился слушать.

- Когда-то давно, когда прадеды моих прадедов ещё не родились, шла война. Хан Хату решил покорить все земли, о которых знал. Много битв выиграл он, много княжеств покорил и добрался до наших земель. Армия хана разбила местное войско. Небольшой горстке людей удалось бежать. Среди спасшихся был парнишка по имени Тумэн. При войске он чистил лошадей, собирал дрова и кизяк для костра, носил воду. При отступлении князь доверил Тумэну родовой стяг, сделав его знаменосцем. Когда беглецы добрались до этого места, их догнали и окружили. Погоню возглавлял сам воинственный хан Хату. По его команде лучники расстреляли остатки воинов и смертельно ранили князя. Умирая, тот сказал:

- Тумэн, твоё имя означает «тысяча». Значит, ты один стоишь целого войска. Будь сильным, не опозорь наш стяг.

Оставшийся в одиночестве парнишка стоял вцепившись в древко и озирался по сторонам. Под хохот и улюлюканье кто-то пустил стрелу ему под ноги, и он отскочил, вызвав новый град насмешек. Тумэн со злостью пнул стрелу, она отлетела в сторону хана. И вместо неё просвистело несколько других. Две пробили ноги, три обожгли руку и грудь. Парнишка рухнул на колени и, чтобы не упасть, оперся на стяг. Слёзы катились по его щекам. Было очень больно и обидно. Он, батрак, стал важным человеком, знаменосцем, но этого не увидит никто из близких. Умирая здесь в одиночестве, он уже не может ждать помощи. Слезы душили, подступая к горлу. Досада и отчаяние давили на плечи.

- Будь сильным! - сказал знакомый голос. Тумэн медленно повернул голову вправо. Сзади стоял его отец. Но это был не седой старик, каким он запомнился при последней встрече. Это был молодой и могучий богатырь, еще не тронула седина его волос, ещё не перебито сухожилие на руке и пальцы могут разгибаться.

- Мы с тобой, держись! – подбадривал голос маминого отца. Тумэн оглянулся влево. Тоже юный, одетый в доспехи, дед улыбался внуку.

И словно из воздуха возникали фигуры других предков, молодых и сильных. Сквозь набежавшие на глаза слёзы знаменосец уже не мог сосчитать блистающих на солнце остриями железных и бронзовых копий. Словно два крыла, позади выстроились предки, готовые к сражению. Отец положил руку ему на плечо, сказал:

- Веди нас, сын!

И Тумэн, наполненный нахлынувшими на него гордостью, радостью от неожиданной помощи и восторгом предстоящей битвы, превозмогая боль, поднялся и, перехватив стяг как копье, с криком кинулся на врага, увлекая за собой бесчисленное воинство.

- Нагаса аба, - Доржик перебил деда – прости, я не понял. Тумэн поправился?

- Нет, он так и умер. Сидя, опершись на стяг, пронзенный стрелами, в окружении врагов. Пронзенный, но непобежденный. Это его непокоренный дух продолжил битву. Он со своим войском и сейчас охраняют эти места. А хан подошёл к Тумэну, посмотрел на юное лицо и подумал о своём сыне, который где-то далеко за много дней пути ждёт его возвращения. На этом самом месте Хату приказал посадить деревья, и как пограничный знак привязал к дереву стяг Тумэна. Из всех деревьев прижилось только одно. Этот кедр. Поэтому помни о своих предках, помни о своих корнях. Возможно, когда-нибудь и ты расскажешь эту легенду своим детям.

Корни

* Нагаса аба (бур. яз) – дед по материнской линии

Доржику было жалко Тумэна и даже захотелось расплакаться, но потом вспомнил, что он уже взрослый, и сдержал слезы. Оставив отару на попечение дедушки, он подошёл к кедру, провел ладошкой по теплой шершавой коре. Хвоя шелестела, поскрипывали ветки, и можно было подумать, что это не кедр, а далекие предки разговаривают с ним, шепотом рассказывая свои истории. Доржик пообещал им, что будет беречь это дерево. И ещё раз погладив кору, побежал догонять дедушку.

Прошли года. Доржик после службы на флоте вернулся домой. За три года он успел побывать в разных местах, в разных передрягах и всегда легенда о Тумэне придавала сил и помогала достойно выходить из неприятностей.

Полгода назад умер дедушка Амгалан. Доржик решил пройтись по Старой тропе, как они делали это вместе, вспомнить моменты из прошлого. Незаметно дошел до кедра. Он был на своем месте. Почти. Растопырив во все стороны света свои корни, гигант лежал на обочине тропы. Года два назад неподалеку было обнаружено месторождение вольфрама. Началась разработка, приехали геологи, пригнали специальную технику, огромные грузовики, которые не могли разъехаться около дерева. Привязав тросы к стволу, несколько машин одновременно выдернули кедр и отволокли в сторону. Возмущенные местные жители перекрыли дорогу. На время урегулирования конфликта работы приостановили. Затем в стране наступил очередной кризис, разработка месторождения стала нерентабельной и геологи вместе с грузовиками уехали. Вот так в погоне за деньгами разрушается вечное.

Как когда-то давно, Доржик провел ладонью по шершавой коре, словно прося прощения у кедра за то, что не смог его защитить. Идя вдоль ствола, от кроны к корням, он думал, как можно исправить случившееся. Вдруг что-то нежно-зелёное мелькнуло в черно-коричневой массе из земли и корней. Это был маленький зеленый побег.

БАШАНОВ Иван

…Мой край легендами омыт,
Но, как и прежде, юн душою,
Как прежде, слов родник журчит,
Вспоённый край родной тобою.

Здесь предки, вольностью дыша,
Рождали царства древней эры,
И здесь народная душа
Слагала сказы-улигэры.

Душа народа моего!
Аршан с хрустальною водою,
Позволь, чело своё омою,
Омою, осветлю его!

…И не замечу сон столетий,
Как тяжкий груз тысячелетий,
Прорвусь пророческим крылом
Туда, в иное измеренье,
Где блещет пламень озаренья,
И где источник вдохновенья
Ищу я в творчестве своём.

Поэт я, избранный судьбой,
Певец добра, любви и света,
О ты, призвание поэта,
Веди смелее за собой!

В той стороне,
где солнце поднимается,
Берёт начало быстрая Уда,
Течёт река,
и в берегах плескается,
Как месяц в небе, теплая вода.

Недолог путь твой,
реченька сибирская:
Там, где когда-то высился острог,
Тебя в объятиях
мостами тиская,
Теперь стоит красивый городок.

Ты здесь встречаешься
со старшею сестрою,
Густой тальник скрывает берега.
Как сходятся
одна гора с другою,
Встречаются Уда и Селенга.

Прощайте, степи,
вольные долины;
По ходу солнца тянет сумрак скал:
На запад Селенга
путь держит длинный,
Где волнами шумит седой Байкал.

БЕЛОУСОВА Ирина

Встанем в круг, милый друг,
Всей огромной страной
Мы построим незыблемый круг.
Пусть любовь будет в нем,
Сохраним, сбережем,
Встанем в круг, милый мой,
Встанем в круг.

Будем смелы сейчас,
Нам иначе нельзя,
Не оглядывайся назад,
В нашем круге – семья,
В нашем круге – друзья,
В нашем круге – бессмертный парад.

Сбрось навязанный стыд
За родные края,
Как одежду чужую сбрось.
Возвращайся к себе,
Возвращайся к корням,
Нам нельзя нынче быть врозь.

Пусть появится вновь,
То, что стало водой
Слова чести и честный труд.
Нас нельзя растоптать,
Если живы душой,
Если дети отцов чтут.

Пусть замкнется наш круг,
Пусть замкнется наш круг,
Пусть замкнется наш круг,
Будет так.
Встанем в круг, милый друг,
Будем верны себе,
С нами – герб,
С нами – гимн,
С нами – флаг.

БИЛДУЕВ Сергей

Дулма, 1922 - 1940 гг., у. Хойтогол, у. Кырен


В тёмной кузнице стояла удушающая жара, и Бимба с трудом сдерживался, чтобы не расплакаться в тишине. Ему нестерпимо хотелось выйти на свежий воздух и побегать с братьями по благоухающему ароматом весенних цветов полю. Останавливал десятилетнего мальчика не только страх перед отцом. Уже в столь юном возрасте он в полной мере осознавал свой долг. Бимба - избранный, он станет преемником великого семейного ремесла - кузнецом, алташа-дарханом. Мальчик научится создавать красивые украшения из золота. Его родной дед, тоже Бимба, носил статус тумэрше-дархана, он ковал железо. Отец, Ошор Раднаев - мунгэше-дархан, умеет создавать изделия и из железа, и из серебра. Он передаст сыну все свои знания, а сам Бимба перейдёт на следующую ступень мастерства, то есть освоит золото.

По обветренному, испещренному ранними морщинами лицу дархана текли сверкающие струйки пота. Он пристально наблюдал за крошечным слитком серого металла в огне.

- Отец, как ты понимаешь, что пора убрать серебро от огня? - спросил Бимба.

- Как только увидишь в нем свое отражение, и ни секундой позже.

Густую тишину кузницы пронзил осторожный стук. Дверь медленно, со скрипом отворилась, и Бимба с наслаждением вдохнул свежий пряный воздух. На пороге стоял дядя Бимбы, абгай. Он громко объявил:

- Сэсэгма родила. У вас дочь, поздравляю, Ошор.

Мастер даже не оторвал взгляда от серебра. Бимба и догадаться не мог, что в этот момент отец ликовал. Со стороны казалось, будто новость его нисколько не порадовала.

- Следовало бы отметить пополнение в семье, задобрить духов, - абгэйшка славился своей любовью к разного рода событиям, на которых можно выпить и повеселиться.

- Нет, - коротко ответил Ошор. - Барана готовь. Я скоро. Возьми Бимбу, если помощь там нужна.

Бимба обрадовался. Как бы ни было это прискорбно, но в глубине души он чувствовал, что намного лучше управляется со скотом, чем с металлом, но раз уж отец и его духи считают, что ему предначертано стать потомственным дарханом, то так тому и быть. А пока он с абгэйшкой пойдёт ловить барана на свежем теплом воздухе, ведь это куда веселее, чем часами сидеть в духоте закрытой кузницы и сонно наблюдать за монотонными действиями отца.

Сестрёнке дали обычное имя - Дулма. У девочки были очень чёрные блестящие глаза и поэтому всегда казалось, что она только что поплакала, хотя на самом деле плакала она редко. Бимбе нравилось возиться с ней, помогать матери. Отец беззлобно ворчал, что это совсем не мужское дело. Он и сам в свободную минутку любил подержать дочку на руках. Ради её блага он принял решение уехать с насиженного места в Хойтоголе, где родился, вырос, обзавёлся семьёй и поставил дело на поток, став уважаемым в аймаке человеком. В прошлом году, когда родилась его первая дочь, а уже спустя неделю умерла, Ошор не спал три ночи. Он не говорил никому, но достоверно знал, что только потомок его дочери сможет продолжить их семейное дело, стать алташа-дарханом. Ни один из пятерых сыновей не унаследовал дар предков. Теперь Ошор боялся, что долгожданная дочь родится и не выживет, если вдруг они решат остаться в родном селе.

Летом 1922 года, вскоре после рождения первой девочки, приехал старый друг отца, коммунист. Чем он занимался, Бимба не знал, но понимал, что чем-то необыкновенно важным. В подарок мужчина привёз с собой красивый деревянный ящик без верхней крышки. Мать объяснила, что это какая-то особенная колыбель для ребёнка ябаган уубэй. На ящике имелось четыре обода, за которые очень удобно поднимать его, и ремешок с заячьей шкуркой. Важный друг отца объяснил, что она служит младенцу защитой от злых духов.

- У нас позавчера прошло заседание, решали вопрос о размещении аймревкома. Как я и предлагал, постановили разместить его в зданиях дацана.

- Теперь эта местность будет центром Тункинского аймака? - удивился Ошор.

- Да. В Тунке посевы, строить сейчас недосуг, а притеснять местных себе дороже, начнутся никому не нужные волнения.

- А размещать политическую контору в священном месте, значит, допустимо?! Ошор не понимал политики современной власти. Разве можно настолько неуважительно относиться к религии целого народа?

- Иного выхода нет, Ошор. Зато теперь, сам понимаешь, все блага сосредоточатся там. И мне теперь как никогда нужны соратники рядом. Потому уже не предлагаю, не прошу, а ставлю тебя перед фактом, Ошор. Пора переезжать, в Хойтоголе делать нечего.

- Мне и здесь хорошо, - возразил Ошор.

Взрослые долго спорили. Отец оказался непреклонен. Назавтра, уезжая обратно, его друг сказал на прощание:

- Ты мне всегда говорил, что необразованными людьми легче управлять. А теперь выбираешь для своих детей незавидную участь темноты. Пока в Хойтоголе школу организуют, они вырастут. Даже дочь твоя не успеет выучиться грамоте. А в центре они получат все возможности. Подумай, друг.

Умерла первая дочка. Ошор не мог забыть слов своего товарища и по прошествии года. В конце мая 1923 года родилась Дулма. Вскоре после её рождения Ошор посетил родовой обряд, после которого сразу объявил семье, что пришла пора переезжать в Кырен, совсем недавно даже поселением не признававшийся, оставаясь местом для молитв с одноимённым дацаном, а ныне гордо именовавшийся улусом и центром Тункинского аймака.

Осенью, как только листва на деревьях пожелтела, семья Ошора Раднаева переехала в Кырен. Дулма всю жизнь считала это село своим родным, другого и не помнила. Здесь родилась её младшая сестра, а спустя десять лет умерла мать. Их дом стоял на окраине. Отцу поначалу выделили жилье в одной из построек бывшего дацана, но тот напрочь отказался жить в нем, поэтому семья временно ютилась в юрте. Дулма всю жизнь помнила запах того жилища, немного едкий и в то же время родной, умиротворяющий. Считается, что каждое срубленное дерево укорачивает жизнь человека. Поэтому буряты никогда не строили больших домов. Но кузнец знал, сколько времени ему отведено прожить в этом мире, и позволил себе построить просторный деревянный дом, высокий, как у русских, недалеко от реки и леса.

Оставшись вдовцом с пятью сыновьями и двумя дочерьми, кузнец Ошор так и не женился повторно. Сноровистая Дулма взяла в свои руки бразды правления в доме и заботу о младшей сестре. Она охотно управлялась с готовкой, стиркой и уборкой. Сыновья кузнеца активно трудились в колхозе. Ошор же в свое удовольствие работал, иногда привлекая к делу старшего Бимбу.

Окончив среднюю школу, Дулма пошла работать в колхоз. Грамотная и спорая, она быстро вошла в круг уважаемых работниц. В начале августа 1939 года, засидевшись за бумагами, Дулма не заметила, как наступил вечер. Она собрала документы и письменные принадлежности со стола, намереваясь идти домой. В дверь постучали.

- Добрый вечер, - в контору вошла худенькая низкая женщина в выцветшем платке на голове.

- Здравствуйте, - вежливо ответила Дулма. - Вы по какому вопросу?

- По вопросу трудоустройства. Я из колхоза "Красное Знамя", работала там дояркой, сейчас вот переехала с сыном… - У нас полный штат доярок.

- Мне подойдет любая работа. Только возьмите меня, прошу вас, - женщина умоляюще смотрела на Дулму. - Мы из Тор приехали. Я вдова. Сын окончил семилетку ещё три года назад, ему надо учиться дальше, а там нет средней школы. Прошу вас…

- Я всего лишь секретарь и такие вопросы не решаю. Приходите завтра утром, поговорите с начальством. Вас в любом случае возьмут, только на какую работу, я не знаю.

Дулма вышла из здания конторы вместе с женщиной. На дороге её ждал высокий молодой парень, судя по всему, сын. Он сидел на телеге, свесив одну ногу и беззаботно жуя кончик длинного стебелька травы. Дулма, заметив его взгляд на себе, смутилась и быстро попрощалась с женщиной, повернув в сторону дома.

На следующий день та женщина снова пришла в контору. Дулма видела, как она зашла в кабинет председателя. Сама же тайком выглянула в окно, но на дороге никого не оказалось. Приезжую вдову оформили уборщицей и по совместительству дворником, по её же просьбе, из-за сильной нужды в деньгах. Позже Дулма узнала, что зовут кроткую женщину Даримой Пурбуевной, а ее сына - Аюшей. Иногда, ближе к вечеру, он приходил помогать матери, приносил воду и выносил использованную. Зимой же, в период снегопадов, Аюша стал приходить ежедневно, он полностью взял на себя материнские обязанности дворника. Дулма тихонько наблюдала за ним сквозь крошечное, но щедро расписанное блестящими зимними узорами окно. Ей нравился этот скромный тихий парень, так заботливо помогающий своей маме.

В конце января Дарима Пурбуевна, простудившись, не вышла на работу. В один из этих зимних вечеров Дулма по привычке засиделась за бумагами. Почувствовав резь в глазах от напряжения, она по привычке выглянула в окно. Улицу осветила молодая луна. Непривычно большие снежинки искрились в её волшебном сиянии. Взгляд Дулмы наткнулся на тёмную фигуру. Это Аюша разметал снег на тропинке у входа в контору. "И зачем метет? Снег ведь только повалил, завтра опять мести придётся" - подумала Дулма.

"Сразу видно, что не местный, наши парни те ещё лентяи. Интересно, сколько ему лет?". От мыслей её отвлек сам Аюша. Он остановился, поднял глаза от земли и посмотрел прямо на неё. Дулма резко отвернулась, почувствовав, как щеки наливаются краснотой. "Окно замерзшее, вряд ли он увидел, что я на него смотрю". Дулма собралась, оделась и снова выглянула в окно. Аюши уже не было. Она вышла из здания и, махнув на прощанье сторожу рукой, быстрым шагом направилась в сторону своего дома.

- Не страшно по ночам одной гулять? - от темного забора отделился силуэт человека.

Дулма вскрикнула от испуга и, споткнувшись, упала. Мужчина подошёл ближе и наклонился. Дулма узнала Аюшу и разозлилась.

- Зачем так пугать?!

- Прости, я не хотел, правда. Давай помогу встать, - Аюша протянул руку.

Дулма проигнорировала его предложение и поднялась самостоятельно.

Отряхиваясь, безуспешно пыталась унять так неуместно участившееся сердцебиение.

- Я не специально, извини, пожалуйста. Просто хотел проводить тебя. Опасно молодой девушке так поздно ходить одной.

- А маленьким мальчикам не опасно? - ответила Дулма в попытке скрыть перемешанное с радостью волнение напускным раздражением.

- Маленьким мальчикам тоже опасно, но здесь их нет. Поэтому я провожу только одну маленькую девочку.

Дулма уже отряхнулась и пошла ещё быстрее, чем до падения. Аюша направился следом. Шли молча. Дулма чуть впереди, Аюша за ней. Она улыбалась, глядя на крупные хлопья степенно падающего снега. Около дома резко повернулась. Аюша стоял в нескольких метрах и пристально смотрел на нее.

- Меня зовут Дулма.

- Я уже знаю.

С той поры Аюша встречал Дулму каждый вечер, и они шли до её дома, разговаривали, затем стояли у ворот, подолгу, насколько позволяли морозы, и всегда нехотя расходились по домам. Аюша жил неподалеку, им с матерью выделили маленький домик в самом начале улицы.

Он рассказал Дулме, что Дарима Пурбуевна - ноенская дочь. Ее отцу принадлежали огромные таборы овец, лошадей и коров. В белоснежной юрте тесно от добра: шелков, посуды, мебели и сундуков с нарядами и украшениями. Семья нанимала батраков из бедных семей. Один из таких батраков, не имея средств на калым, убегом увёз хозяйскую дочь. Отец Даримы Пурбуевны разгневался, но высказал готовность простить дочь, если она откажется от замужества. Не отказалась. Жила с мужем и его матерью бедно, на грани нищеты, в старой холодной юрте, продуваемой всеми ветрами, терпеливо ожидала его с чужих пастбищ, куда он нанимался батраком. Родился Аюша, забот прибавилось, а нужда стала ещё острее.

Мальчик не помнил своего отца. Мать рассказала, что вскоре после его рождения тот неудачно упал с коня и, повредив шею, умер на месте. Правда ли это, уже никто не узнает. Так молодая вдова осталась одна с маленьким ребёнком и престарелой свекровью, без источников пропитания. От безысходности, когда нечем было кормить дитя, пришла в дом отца, но он даже не повернулся в её сторону, приказал выгнать. Несчастная женщина шла по безмолвной в своём равнодушии степи, когда услышала топот коня. Её догнала родная сестра.

- Дарима, мама просила тебе передать, - сестра спрыгнула с коня и похлопала по седлу. К нему привязали мешок с едой на несколько дней. - Езжай к себе и жди, нагаса тебя заберёт, поедешь в Торы, там его родственница по жене умерла в родах, ребенку нужен уход и молоко, он болеет. Поживешь пока у них, кормить будут.

Дарима благодарно обняла сестру, села на коня и отправилась в юрту мужа. Обернувшись, увидела вдалеке, что отец стоит у яркого полога своей огромной юрты и смотрит ей вслед. Мать не могла пойти против воли отца. И на том спасибо.

Свекровь уезжать отказалась. Она ждала, что за ней приедет дочь. Дарима и Аюша уже спустя месяц приехали к родственникам в Торы Тункинского аймака, там и остались. Батрачество вскоре законодательно запретили. Теперь все нуждающиеся работали в семейной трудовой общине. Аюша демонстрировал блестящие успехи в учёбе, и однажды учитель посоветовал его матери перебираться в город, где у ребёнка появится возможность получить профессию и, следовательно, стабильность. Дарима понятия не имела, что такое город, само слово её пугало. Переехать даже в Кырен она решилась не сразу. Теперь же ни о чем не жалела. В доме появился какой-никакой достаток, сын учился в старших классах и подавал хорошие надежды, оставаясь лучшим учеником в школе.

Сидя у реки, в тени деревьев, Аюша и Дулма мирно мечтали.

- Закончишь школу, что потом?

- В город поеду, дальше учиться.

- Чему учиться?

- Я хочу стать врачом, только не для людей, а для животных, вернусь в колхоз и буду работать здесь.

- А я? - Дулма обиженно надула щеки.

- А ты меня дождёшься, потом выйдешь за меня замуж, родишь мне кучу детей, -

Аюша ласково провел ладонью по её густой чёрной косе. - Не хочешь разве?

- Хочу, ещё как хочу! Почему же ты хочешь животных лечить, а не людей?

- Ясно ведь, почему. Животных интереснее, чем людей. Люди умеют говорить, сами скажут, что у них болит, а мне так скучно. Животные же даже не покажут на больное место. Самому приходится догадываться, искать. У меня это хорошо получается. Я все про животных знаю, как у них что устроено внутри. В Торах меня часто брали на охоту. Я ни одного забоя не пропустил.



Мунко, май 2019 года, г. Улан-Удэ



Мунко любил утренние часы в начале лета, потому что наблюдать все великолепие природы в эту пору суток доводилось ему редко. Казалось, что все только начинается с пробуждением природы. Даже солнце светило по-особенному, будто напитывая все вокруг радостью и красотой. Летние рассветы Мунко давно не встречал – привык просыпаться в одно и то же время круглый год, всегда затемно, и сразу бежать по делам. В отличие от Сэржэны, Мунко был «жаворонком». Он искоса взглянул на избранницу. Обесцвеченные пегие волосы холодным водопадом рассыпались по подушке в черной шелковой наволочке – тоже ее прихоть. Во всем, что касалось быта, Мунко роскоши не терпел. Он привык жить даже не по средствам, а словно последний скряга – так в порыве гнева упрекала его Сэржэна. Хоть и просторная, но все же однокомнатная студия в центре, «Камри» 2012 года, машиноместо на общей стоянке, самсунг за 30000 рублей – все атрибуты богатства Мунко сводились в столь скромные, как считала Сэржэна, пожитки. Отдыхать он не любил, а в те редкие случаи, когда к этому его вынуждали обстоятельства, мог позволить себе съездить на Байкал или Гусиное озеро. Впрочем, примерно полмесяца назад у него с Сэржэной произошла крупная ссора из-за выбора места отдыха, и ему пришлось немного поступиться принципами и согласиться на покупку путевок в Тайланд. Формальности с получением загранпаспортов близились к своему логическому завершению, дата поездки запланирована на начало июня. Мунко спешил поработать как можно продуктивнее, чтобы в течение двух недель его отсутствия дела шли как по накатанной.

Свое первое частное предприятие Мунко зарегистрировал, еще не справив двадцатипятилетия. Небольшая мастерская по ремонту и изготовлению ювелирных украшений за три с небольшим года превратилась в сеть салонов «MoonGo», где продают как стандартные драгоценные украшения, так и авторские работы талантливых ювелиров, в том числе, и Мунко Ирдынеева – их основателя и полноправного владельца. Правда, сам Мунко считал, что может творить чудеса только с серебром. Украшения из золота он делать хоть и умел, но никогда всерьез не брался за эту работу, считая, что получаются они у него не такими утонченными, как серебряные.

Останавливаться на достигнутом молодой предприниматель не стал. Он постоянно совершенствовал свои навыки, развивал новые направления, одним словом, рос профессионально как по вертикали, так и по горизонтали. В прошлом году освоил еще одно мастерство – изготовление эксклюзивных билэ, которые, несмотря на непростительно высокую стоимость, расходились, как горячие пирожки, и уже в начале нынешнего года Мунко открыл собственный небольшой цех по пошиву унтов, название которому пока не выбрал. Эту миссию он хотел поручить давнему другу Найдану, который развивал рекламный бизнес в Бурятии и по совместительству числился маркетологом на предприятии Мунко. Найдан давно предлагал сделать ребрендинг «MoonGo», название ему по какой-то причине не нравилось. Но до недавних пор Мунко на такие кардинальные меры не решался.

- Пупсик, ты чего так рано? Выходной же…

Несмотря на практически целый год совместной жизни Сэржэна так и не привыкла к режиму своего жениха. Или просто привыкать не желала. Сонная и помятая, она прошлепала в ванную, на ходу чмокнув возлюбленного в макушку. Из единственной комнаты раздавался противный мотивчик, призывающий любителей шоу за стеклом наблюдать, как кучка крикливых людей далеко не первое десятилетие все никак не могут построить свою любовь. Мунко испытал чувство, смешанное с раздражением и унынием.

Неужели она - его судьба?

У Мунко было много женщин. Он никогда не оставался в тени, сам того не желая. Девушки всех мастей стремились заполучить его сердце, душу или тело, а лучше все разом, но удавалось им лишь ненадолго получать физическое естество этого скромного парня. Мунко никого никогда не любил, ни к кому не привязывался. И его тоже никто никогда не любил. Девушкам нравились его внешность, его нрав, а больше всего - его деньги. Не стала исключением и Сэржэна.

Ухоженная красотка пришла на презентацию новой ювелирной коллекции в сопровождении сына известной в городе общественницы и владелицы сети автосалонов. Найдан заметил девушку и предложил ей поучаствовать в рекламной кампании ювелирных салонов в качестве модели. Мунко всегда принимал личное участие в отборе моделей для своих украшений. Так он и познакомился с красоткой. Сэржэна же не упустила своего шанса. То ли от одиночества, съедавшего изнутри, то ли от неосознаваемого желания о ком-то заботиться, то ли просто от скуки, вскоре Мунко завел роман со взбалмошной моделью – «фитоняшей», как сейчас принято говорить. Красивая, яркая девочка, любительница гламура, она не вызывала ни отвращения, ни страсти. Ни-че-го. Мунко давно привык к своей странной способности не чувствовать к людям ни любви, ни ненависти. Он ко всем относился ровно, был безразличен ко всему, что не касалось его увлечения, ставшего смыслом жизни и средством для заработка.

На заре юности, в каком-то непонятном порыве после армии он попытался устроиться на службу в одну силовую структуру. Все его армейские характеристики пестрили рекомендациями, что именно на этом поприще он принесет государству особенно весомую пользу. Успешно пройденная военно-врачебная комиссия, все проверки на руках и он, наконец, в кабинете психолога. Результаты тестов – на уровне, он уверен. Бесчисленное количество вопросов, простых и двусмысленных, провокационных и стимулирующих… Вся его биография – как на ладони, скрывать нечего. И вот он, последний вопрос:

- В вашем окружении есть люди, на которых вы не хотите быть похожим? Кого вы, может быть, ненавидите или презираете?

Именно в тот момент Мунко вдруг отчетливо понял, что служба государева – не для него. Все эти проверки, тесты, анализы – не о нем. Он не годится для такой работы. Он слишком черств. Бесчеловечно черств.

- Простите, что потратил ваше время. Мне нужно написать какое-то заявление об отказе?

- Я спросила что-то слишком личное? Если не хотите, конечно, вы можете не отвечать на этот вопрос, - психолог даже растерялась от такой реакции.

- Отчего же? Я отвечу, если нужно. Такой человек есть – это моя мать.



***



14 июня 1942 года, у. Кырен, Тункинский аймаг



Аюша смотрел на свое отражение в лезвии ножа, на котором перламутровыми отблесками отражалось закатное солнце. Последнее закатное солнце на его родной земле...

Сегодня у Аюши день рождения, он получил повестку и завтра уже уезжает на фронт.

- Ты чего, милая?

Дулма закрыла лицо руками и тихонько зарыдала. Осенью они планировали пожениться. Ну как планировали – она планировала. Аюша сразу ей сказал, что пойдет защищать Родину от фашистов ради их же светлого будущего, а после войны сыграют свадьбу и начнут строить мирный быт. Дулма не верила до последнего, что будет объявлена мобилизация всех парней призывного возраста. Ну не могло это с ними случиться! И хотя ее отец заверил, что линия жизни у Аюши длинная и благополучная, она все равно сомневалась. Не придал Дулме оптимизма и тот факт, что отец изготовил для несостоявшегося зятя дорогой подарок - серебряный нож.

Ошор Бимбаевич, отец Дулмы, был потомственным дарханом. Семья Раднаевых во все времена жила в достатке, во многом благодаря общему труду, но в большей степени благосостояние все же зависело от главы семейства. Перебравшись в Кырен, Ошор Бимбаевич не оставил своего ремесла. Он изготавливал все, что только можно было пожелать, начиная с хозяйственного инвентаря, заканчивая изысканными женскими украшениями. На особом счету у него теперь производство ножей. Орудие, обеспечивающее пропитание в трудные времена, пользовалось сейчас особенным спросом. Дулма и забыла, что в мирное время отец ковал ножи по частным заказам. То были не ножи, а произведения искусства. Кричаще острые, начищенные до блеска первой весенней росы, украшенные сложным орнаментом и россыпью каменьев, они были заговорены на защиту. И, казалось, во всем мире знают, что приобрести такой нож у дархана Раднаева – значит обезопасить себя от любого несчастного случая. С началом войны с материалом стало совсем туго. Тяжело было достать даже обычную сталь, что уж говорить о серебре и каменьях. Поэтому почти все и забыли, что когда-то имели хоть и призрачную возможность обзавестись столь сильным оберегом. Похоронки приходили одна за другой. Женщины вдовели, дети и старики сиротели… Если и был ад на свете, то сердце его находилось на этой земле. Оттого подарок Ошора Бимбаевича Аюше разжег в душе Дулмы непреодолимый, всепоглощающий страх, что жених не вернется с фронта.

Она не верила в оберег. Она не верила духам отца.

- Я обещаю, ты слышишь? Я обещаю вернуться. Сделаю для этого невозможное. У нас родится сын, а потом еще один сын, и ещё, ещё… и на старость родим себе доченьку! Дулма, не плачь. Все так и будет. Подожди немного, нетерпеливая ты моя! Надо врагов победить. Ну годик, не больше, и мы снова будем вместе.

- А если тебя … - Дулма даже не смогла произнести это слово. Оно повисло в темном свежем лесу у берега сердитого Иркута, непроизнесенное, разлетелось на мелкие осколки и растворилось в прозрачном воздухе, ударившись об острый угол несокрушимого Шулун-убэгэна, огромного белого камня, у которого маленькой девочкой Дулма проиграла все детство.

- Смотри, радость моя, - Аюша снова вынул нож из ножен. – Видишь, твой отец сделал на рукоятке гравировку со своим клеймом, - Аюша показал на две витиеватые буквы в обрамлении матовых кораллов. – А здесь, на ножнах, мои инициалы – «А.Г.». Давай, я оставлю ножны у тебя. Как знак того, что ты меня ждешь. Нож и ножны – две части одного целого, как я и ты. И они обязательно воссоединятся, как мой род и род твоего отца. Я вернусь, и мой нож вернется на свое законное место.

Аюша уже не знал, как еще успокоить Дулму. Его предложение она приняла молча.

И лишь потом спросила:

- А если нет?..

Аюша обнял Дулму за плечи и привлек к себе.

- Посмотри туда, - указал пальцем в сторону юга, на небо, пушистым серым покрывалом окутывающее сизые хребты Хамар-Дабана. – Начнешь сомневаться, посмотри туда. Эти горы вечны, как вечна и моя любовь к тебе.

На следующий день возле райвоенкомата собралось много народу. Дулма смотрела на разношерстную толпу призывников, ища взглядом Аюшу. Никто из стоявших рядом родных и подумать не мог, что каждый третий из этих молодых, пышущих здоровьем ребят отдаст свою жизнь в борьбе с фашизмом. Каждый двенадцатый пропадёт без вести.

Каждый двадцатый вернётся инвалидом.

БУДАЕВА Сурана

(письмо-завещание потомкам от участника ВОВ)

Энэ хатуу дайнай сагта:
Эгээл намда номгон уе-
Номин hуниин аалин сагта
Наhаа hанан тоолон байнаб.

Минии дээгуур hомууд эшхэрнэ,
Минии саагуур боомбо тэhэрнэ:
Нэгэш удэр агаар
анхилагшаhайб!
Нэгэш дахин нара харагшаhайб!
Алтан дэлхэйн жаргал олон,
Ами наhанай баяр дуурэн...
Хахад захынь узоо хадаа...
Хахад азынь абаа хадаа...

Минии ашанар! Минии гушанар!
Мунхын зула тандаа бадараанаб.
Буряад элинсэг арад зондоо
Бухы буянии хусэн улэнэб...

Минии захяа иимэ байна:
Нарата энэ дэлхэй дээрэ
Номгон байдал намдахын тулөө
Наhаяа таhалан этигэн ургэнэб.
Тандаа сахин бодолоо хэлэнэб:
Танай наhан ганса гээшэ,
Тэгшэ гэшхэн, сэхэ зорин
Тэбхэр зуугаа угтан байгыт!
Абаяа хундэлэн – буянгаа
мартангуй,
Угаа дахуулан - үёо таhалангуй,
Сагаа хэмжэн - удэроо алдангуй
Сэдьхэл дуурэн жаргалтай
ябагты!

Дээдэ замбуулинhаа
харан улдэгшэ танай хүгшэн аба.

Яаhан hайхан үдэр бэ,
Хэды үндэр хаданууд?
Яаhан гоё далай бэ,
Тэды сэнхир тэнгэри?

Дабталга:

Энэ дэлхэй – наран үдэр.
Энэ дэлхэй – сэбэр уhан.
Энэ дэлхэй – арюун агаар.
Энэ дэлхэй – үлгы долгин.

Дабталга

Эды hайхан нютагтай
Эдир олон нүхэдтөө
Захин, захин ханданаб,
Дахин, дахин харуулнаб:

Дабталга

Гамнан, сахин ябагты
Газар дайдаа, хангайгаа.
Орон нютаг тоонтынгоо
Омог солынь дуудагты:

Дабталга

Энэ дэлхэй
(Байгал далайн эрьедэ)

Yлгы hайхан тоонтоомни,
Yүрэй толониие угтабал.
Yргэн тала дайдамни,
Yдэрэй нарые угтабал.
Yнгын сэсэгүүд үрдилэн,
Yтэр намаагаа hалбайнал,
Yбэр хадаяа хабхалан,
Yгсэн үүлэнүүд тамарнал.
Уурал мана бааяанда,
Унтан нойрсоо абангүй,
Yбгэд хүгшэд эртэлжэ,
Yрхѳѳр гарана утаагаа.
Ахамад эгэшэ, эжынэр
Адуу малаа ажалан,
Атар түргѳѳр, хүүелдэн,
Абан ерэнэ hаамгаяа.
Уужам хонгор нуга тээшэ
Ута хажуур үргэлэн,
Yбhѳѳ сабшахаа алхална
Yндэр ехэ ахамни.

Нойрhоо hэриhэн тоонтомни
(Зунай нэгэ үглѳѳ)

ДОРОХИНА Любовь

Давно это было. Так давно, что люди уже и не помнят, кто и когда рассказал им эту легенду. Но память о событиях и героях того далёкого времени живёт в их сердцах.

Жило одно бурятское племя на берегах быстрой реки Саянских гор. Хорошо жило, ибо царили в нём любовь, доброта и уважение друг к другу. Управлял жизнью племени Белый шаман. Люди почитали его за мудрость, сердечность и бескорыстие. Они несли ему свои радости и горе, спрашивали совета, просили благословения для своих дел. Никто не уходил от него без слов утешения, наставления или благопожелания. Он помогал им разрешать споры между соплеменниками, увещевал одних, ободрял других, совершал различные ритуалы на выздоровление болящих, на семейное благополучие, на сближение членов рода.

Вся жизнь шамана протекала в служении своему племени. Община его процветала, люди были счастливы. Соседние племена, прослышав о хорошем житье-бытье соседей, приходили и селились рядом. Всех принимало племя в свою семью, ибо добрый мир с соседями – залог благоденствия для всех народов. Люди почитали и любили Светлого старца.

Позавидовал такой славе мудреца Чёрный шаман. И когда его соплеменники решили объединиться с этим племенем, он пошёл с ними.

Началась борьба Белого и Чёрного шаманов за души людей. Как известно, потакать своим порочным страстям легче, чем бороться с ними. Стали некоторые жители общины захаживать к Чёрному шаману с просьбой: навести порчу на скот соседей, разлучить влюблённых, провести обряд на болезнь или смерть врага. Жгучей крапивой расцвело чёрное колдовство среди соплеменников. Вышли наружу все человеческие пороки: зависть, ненависть, жадность, обида, предательство, наговоры… Зловонными коростами стали покрываться души людей. Некогда процветающее племя раскололось на тех, кто вёл праведную жизнь, и на сторонников тьмы. Наступили в общине чёрные времена: люди болели, скот погибал – мор пришёл в селение.

Решил мудрый старец вызвать на открытый бой Чёрного шамана. Сошлись в смертельной схватке две могучие силы: силы Света и силы Тьмы. На беду Белого шамана, звёзды в день битвы не благоволили ему, но медлить было нельзя, каждый миг промедления стоил чьей-нибудь жизни, да и силы его с каждым днём таяли, ведь он был очень стар.

Ударили в бубны шаманы, завертелись, завыли, застонали в дикой пляске смерти, призывая силы природы и духов предков на решающий бой. Долго шло сражение. Белый шаман начал уставать. Годы брали своё. Предательским ударом исподтишка сбил Чёрный шаман с ног старца и пронзил кинжалом его мудрое и самоотверженное сердце. В момент смерти дух Белого шамана вошёл в его бубен. Покатился бубен, упал в быструю горную реку, там и канул. А вода и окрестные скалы приняли душу Светлого старца, стала она частью природы.

Легенда о Белом шамане и реке Кынгырга

«Каждый раз, когда я гуляю по ущелью реки Кынгырга, что бежит в Восточных Саянах в районе посёлка Аршан, меня не оставляет мысль, что это место хранит какую-то тайну.

Всё здесь загадочно, торжественно и прекрасно. Причудливые, напоминающие чьи-то лики очертания скал. Таинственные письмена-узоры на отшлифованных водой скальных прижимах. Огромные каменные глыбы, преграждающие путь горной реки. Какие великаны здесь резвились? Замёрзшие водопады на скалах в виде ледяных кос каменной красавицы или седых прядей древней старухи. Чаши с хрустальной ледяной водой, в которых играют солнечные блики, отражаясь на дне, выложенном разноцветной речной галькой. Они манят усталых путников искупаться в их прозрачных водах, смыть пыль трудных дорог, освежиться, взбодриться, наполниться энергией горной реки для новых свершений. Журчание водного потока, наоборот, расслабляет, убаюкивает, навевает грёзы. Сознание погружается в волшебный мир сказки.

И вдруг всплывает вопрос: что же означает название реки Кынгырга, какая тайна с ним связана? Буряты переводят его как «барабан», «бубен». А что если это не просто бубен, а бубен шамана, ведь в этих местах многие поклоняются духам природы. И в моём воображении зримо возникают картины минувших событий…»

Кынгырга речка в ущелье бежит,
Камни катает и громко шумит.
«Бубен шамана» – имя её.
Древней легендой дышит оно.

30.03.2022

На одной из скал в вышине, недалеко от водопада, можно видеть большое круглое светлое пятно на тёмном фоне гранитных пород. Это бубен шамана, как напоминание о нём, отпечатался на скале. Природа помнит о подвиге Светлого старца. Помним и мы, ибо жертва во имя людских душ, запечатлённая кровью, надолго остаётся в памяти народа.

Так навсегда остался Белый шаман со своим племенем, а река стала называться Кынгырга, что означает «Бубен шамана». Пьют люди чистую воду реки, слушают её говор, купаются в её холодных бодрящих водах и напитываются энергией доброты, красоты, творчества. Крепнет в них вера в непобедимую силу добра.

А на месте, где была пролита кровь Белого шамана, забил целебный источник – аршан, исцеляющий телесные недуги. Со всей России едут люди к этому святому месту.

Вся природа долины Кынгырги несёт очищение, умиротворение, благословение душам, измученным страданиями и борьбой. Белый шаман и после смерти служит людям самоотверженно и бескорыстно.

Когда идёшь по ущелью этой реки, то видишь, как множество ручейков больших и малых, точно слёзы природы, чистые и святые, несут ей свои воды, оплакивая и благословляя подвиг Белого шамана. Зимой и летом днём и ночью шумит Кынгырга, рассказывая нам легенду о Светлом старце. Воды реки всегда чисты, прозрачны и хрустальны, как его большая и светлая душа.

В конце ноября, на праздник матери, одевается река в кружевной наряд: каждый камень в воде украшается великолепным ледяным кружевом, точно воротничком; берега обрамляются узорчатой ледяной каймой; через реку наводятся хрустальные резные мосты, сквозь которые видны её бирюзово-васильковые воды. Это природа, прославляя подвиг героя, принаряжается в праздничный день.

ЗОНДУЕВА Евгения

Щедрой россыпью мак заполняет поля,
Я бегу от цветка до цветка,
Возвращаюсь домой, держа счастье в руках,
Ставлю вазу с водой у окна.
И мерещится мне в этой жизни земной,
Что со мной говорят небеса:
«Смейся, пой и танцуй, будь добра, весела,
Веря в чудо, ты веришь в себя».

И у солнца в плену от травинки в саду
Каждый шаг до бурлящей реки,
В сердце магия чувств, взгляд влюблён в красоту
Алых брызг предрассветной зари.
Щедрой россыпью мак заполняет во мне
Память детства, знакомство с душой,
Я иду и несу своё счастье в руках,
Так светло мне и так хорошо.

Вы знаете, как гаснут звезды
В байкальских ледяных волнах?
Как зверствуют слепые штормы,
Как камни спят на берегах.

Как дивно утро будит чаек,
Как в золоте спокойна гладь,
Как озеро родных встречает,
Чтоб каждый мог счастливей стать.

Горы, покрытые лесом,
Небо, пронзаемое лучами,
Род – мое наследство,
Возвышен над племенами.

Мой путь – степь и леса,
Сравним с охотой на зверя.
Мой дух натянут как тетива,
Достаточно одной цели.

Камнем мое слово,
В воде и в огне без измены.
Жизнь честная и суровая,
Прекрасная одновременно.

24.03.2016 г.

У ног матерей, как в прочитанном детстве,
С годами, все больше страдая в душе,
Всю боль разбирая в взрослеющем сердце,
Мы плачем о том, что сгубили в себе.

У ног матерей: вновь пришедшие к храму
Под жемчугом звёзд, обнажая сердца,
Живём, торопясь, жаль, сдаемся так рано,
А жизнь нам единожды в мире дана.

У ног матерей, не внимая, что с грустью
Мы им преподносим боль равной своей.
Любовь все поймёт, все печали отпустит,
Напомнив, что надо беречь матерей.

07.10.2016 г.

КОЗУЛИНА Анна

Стоит среди гор
На равнине «бесценный»
Поселок родной, «молодой Юбилейный».
Здесь горная река
Бушует о камни
Обрывистых скал.
Необъятный каньон,
Душистый багульник c ароматом пьянящим,
Саранки, жарки ́
Красотою манящей -
Всё в сердце моем навсегда.
Здесь люди приветливы,
С доброй душою,
Улыбчивы гостю всегда.
Теплом и уютом
Всех они встретят.
В сердцах их остаться,
Чтоб навсегда.
Лишь только любовь,
Уважение к близким
Поможет ненастья
Все обойти.
Чтоб жил здесь народ,
«Процветал» наш поселок!
Ведь лучше его не найти!

КОЛЕСОВА Марина

Встаёт рассвет над Гусиноозёрском,
Лаская кроны старых тополей,
Заглянет робко в каждое оконце
И пробежится вдоль пустых аллей.
Проснётся славный город мой шахтёрский,
Закружит в небе стая голубей.
И новый день для всех опять начнётся,
Пусть будет он прекрасней и добрей.

Раскинулся над озером мой город -
Меж гор Хамар-Дабана и степей,
Он небольшой, ведь он ещё так молод
И полон разных планов и идей.
Он первозданной окружён природой
И нету в нём столичной суеты,
Над ним видны закаты и восходы,
И нет дороже этой красоты.

Живут здесь замечательные люди:
Добры, гостеприимны и дружны.
Немало тех, кто с ним связали судьбы,
Приехав с разных уголков страны
Работать на разрезе, шахте, ГРЭСе,
Здесь появилось множество семей.
И город свой теперь мы строим вместе,
Сады сажаем и растим детей.

Религий разных здесь переплетение,
Обычаев, традиций и культур.
И мы из поколенья в поколение
Передаём всю эту красоту.
И город с каждым годом хорошеет,
Арбат тут появился, и фонтан,
И тротуары, скверы, и аллеи
Для радости гостей и горожан.

Есть река в Селенгинском районе,
Темник – так называют её.
В межхребтовье на Хамар-Дабане
Начинает течение своё.

Связан с озером Темник Гусиным
С юга через Цаган-Гол реку,
И в границы войдя котловины,
Он впадает в реку Селенгу.

Окружён первозданной природой,
Вокруг скалы, леса и луга,
И несёт в себе чистые воды
Каменистая наша река.

Он местами спокойный и милый,
Но, наткнувшись на острый порог,
Вдруг несётся со страшною силой
Его водный бурлящий поток.

Голоса многочисленных птичек
Раздаются над быстрой рекой,
Нарушая веками привычный
Для тех мест благодатный покой.

Ценной рыбою славится Темник,
В нём таймень, хариус и ленок.
Правый берег его – заповедник,
Там медведь, лось, кабан, соболь, волк.

Ярким солнцем он летом согретый,
Воды осенью в нём холодны,
И зимой в лёд хрустальный одетый,
Он хранит свой покой до весны.

Восхищает, пленит красотою
И богатством природы своей,
И прозрачной воды чистотою
Не одно поколение людей.

К голубым небесам поднимаются горы,
У подножия гор зеленеют луга,
Протекает по этим бескрайним просторам
Благодатного края – река Селенга.

Из Монголии путь свой река начинает,
По Бурятии к северу дальше течёт,
И в священные воды Байкала впадает.
Кормит рыбой веками весь местный народ.

Разных видов в ней водится рыбы немало:
Щука, сом, лещ, ленок, сиг, таймень в Селенге,
И на нерест по осени омуль с Байкала
Ходит против течения по быстрой реке.

А с приходом весны с тёплых стран прилетают
И до осени здесь обретают приют
Журавлей, гусей, уток крылатые стаи
По брегам Селенги гнёзда в зарослях вьют.

Часто ветры снуют над широкой рекою,
Нарушая покой Селенги в один миг:
То выносят на берег волну за волною,
То к воде низко клонят высокий тальник.

И на всём протяжении реки – лес, равнины,
Горы, степи, долины, луга и поля,
Растут ели и сосны, берёзы, рябины,
Разнотравьем, багульником дышит земля.

Здесь Казачий острог - символ силы и братства,
Со скалы Англичанки глядит в воду крест,
И полны Селенгинские земли богатством,
Освящённых буддийскими ламами мест.

Круглый год наш народ на реке отдыхает
Весной, осенью, летом и даже зимой.
Настроение, здоровья заряд получает,
Красотой наслаждаясь природы родной.

Есть много на Земле красивых мест,
Озёр, морей и рек средь них немало.
Но для меня прекрасней места нет
Жемчужины Бурятии - Байкала.

В его глубинах миллионы лет
Природа воду пресную спасает.
В Байкал впадает триста с лишним рек,
И Ангара одна лишь вытекает.

С материком проливом разделён,
Здесь на Байкале остров есть сакральный,
С красивейшим названием Ольхон.
Он полон мифов, тайн, легенд, преданий.

Вокруг Байкала горы и леса,
Растут берёзы, ели, пихты, сосны
И кедры, упираясь в небеса,
Сквозь ветви пропускают лучи солнца.

Чтоб сохранить природу на века,
Тут создан был Байкальский заповедник.
Соседствуют в нём рысь и кабарга,
Маралы, лоси, соболи, медведи.

Зимой Байкал льды твёрдые скуют,
А летом судоходство, лесосплавы.
Веками рыбный промысел ведут
В чистейших водах древнего Байкала.

Живородящих видов здесь на треть,
В Байкальский водах нерпа обитает.
Под солнцем спинку мягкую погреть
На каменистый берег выплывает.

Хрустальный лёд искрится в январе
И жемчуга сверкают в летних водах.
Красив Байкал на утренней заре,
Прекрасен он и с солнечным заходом.

В любое время года приезжай,
Байкал тебя всегда рад будет встретить,
Но никогда его не обижай,
Не зли и не ругай байкальский ветер.

Байкал людских не терпит скверных слов,
Ведь он живой, всё видит, понимает,
И так порой бывает он суров,
Что берега волною разбивает.

Байкал нужно беречь и охранять,
Закрыть на нём все фабрики, заводы,
Байкал священный - каждый должен знать,
А значит и священные в нём воды.

С Байкалом много связано легенд,
Стихов посвящено ему немало,
И в песнях ещё много, много лет
Воспета будет красота Байкала.

Стоит на окраине леса
Красивое наше село,
Здесь в Ягодном, месте чудесном,
Родиться нам всем повезло.

Оно у подножия отрога*,
В краю Убукунских озёр,
Как будто в ладонях у Бога -
В широких объятиях гор.

Нет воздуха чище, свежее,
Целебней воды в роднике,
Орех, грибов, ягод вкуснее,
Что рядом растут здесь в тайге.

Богатой и щедрой природой
Влекут к себе эти места,
И славятся долгие годы
Плодами людского труда.

Земля была здесь - одни камни,
Когда то давно, сотню лет,
Теперь огороды и пашни,
Земли плодороднее нет.

Все камни убрал тут руками
Семейский народ трудовой,
Теперь расцветает садами
Село наше каждой весной.

Рассвет лишь поднимется к небу,
Коснётся своим серебром,
Запахнет в домах свежим хлебом
И тёплым парным молоком.

«Рябинушки» все соберутся,
Гостей позовут к себе в дом,
Семейские песни польются
Над нашим столетним селом.

Традиции тут сохраняют,
Культуру свою берегут,
Обычаи все соблюдают
И веру свою свято чтут.

И всё по закону природы
Идёт тут своим чередом,
И вот уже многие годы
Гордимся своим мы селом.

Куда б ни вела нас дорога,
И даже объездив весь свет,
Хороших, красивых мест много,
Села лучше нашего нет.

Наша солнечная Бурятия
В самом центре огромной страны,
Тайгой вековою объятая,
Её недра богатством полны.

Горы, реки, леса и озёра,
И аршаны с целебной водой,
Широки и бескрайни просторы
С первозданной своей красотой.

В ней Байкала священного воды
И буддизма немеркнущий свет,
Разной веры, культуры народы
Здесь в согласии живут много лет.

КОРОЛЕВА Анна

Посвящается Эржене Будаевой

Светлый ангел

О скольким людям ты дала надежду!
Делилась теплотой своей души!
Но кажется, что с нами ты, как прежде...
И голос твой вдруг зазвучит в тиши...

И снова каждому ты что-то скажешь,
Поддержишь, выслушаешь и поймешь,
Где надо – правоту свою докажешь.
Где надо – распознаешь быстро ложь.

Кого-то тронешь за плечо легонько,
Предложишь: «Может всё-таки вперед?».
А с кем-то и поплачешь потихоньку,
Но обнадёжишь: «Счастье не уйдет!».

И у кого-то вновь душа проснется,
Потянется к надеждам и мечтам.
А кто-то, может, снова улыбнется!
Пускай сквозь боль! Пускай назло врагам!

И главное – подаришь всем надежду!
На что-то лучшее! На то, что впереди!
Эржена, будь же с нами, как и прежде.
К нам ангелом спасенья приходи...

ЛАЗАРЕВ Михаил

Степь ковыльна расстелилась,
Расступилась предо мной,
С детства она в меня влюбилась,
Бегал я по ней босой.

Я козленочком вприпрыжку
По ее груди скакал.
А кобылу, старую Рыжку,
С жеребеночком сосал.

Кто же лучше мне расскажет
Про степной мой край родной,
Кто же лучше путь укажет?
Это ты, ковыль степной.

Степь, как степь, здесь ветер свищет
И нещадно солнце жжет.
Волк голодный жертву ищет,
Коршун по небу плывет.

Вон вдали чернеет точка,
Взгляд уже не оторвать.
Вот и дым, синеет строчка,
Печку топит стара мать.

И скачу, не раз бывало,
Было летом и зимой,
Степь безлюдным покрывалом,
И на ней казак лихой.

«Мороз и солнце, день чудесный...»
Я эти строки заучил.
И здесь, в тайге, как в сказке детской,
В красе крещенье получил.

Сегодня снег как бела вата,
Ветки книзу опустил
И не запомнил точной даты,
Когда в тайгу порог переступил.

Одно запомнил: осень кралась,
Отец подал мне узелок.
Кедрова шишка мне досталась
От лесорубов.
- Тебе, сынок!

Вот на, примай дары природы.
Орех я щелкнул ему в тон.
На Темнике встречал разводы,
До солнца птичий перезвон.

Когда, не помню точной даты,
Я сыну шишку подарил,
И рот мой стал уже щербатый,
Гольцы давно перевалил.

Бывал-то в разных переделках,
Горел в огне, и им спасён.
Охотился тогда на белку,
Метелью белой занесён.

Сильней капризов я природы
Раздул в пургу-то уголёк.
Хотя поземка заметала,
Живя в тайге, урок извлёк.

ЛЕОНТЬЕВА Марина

Медовым запахом полны поля,
Кузнечики стрекочут, вьются птицы.
Здесь нас не беспокоит ничто и никогда,
И никуда не надо торопиться.

Здесь разнотравье, разноцветье,
Звенящий воздух лечит нас от суеты.
И это все проходит чрез столетья,
Унося нас каждый раз в мечты!

Степь завораживает своим размахом,
Нет ей начала и конца!
Как будто кто-то одним взмахом
Как скатерть расстелил ее навсегда!

Пряным запахом наполнена тайга,
Вековые деревья – что стражи!
Багульником расцветает весною она,
Осинником осенью плачет

И озерами славится край,
Да такими, что впору гордиться!
В них рыбы ловить успевай,
А вода – пить, не напиться!

Горы наш край окружают –
Неприступные и величавые,
В белых шапках вершины сверкают,
Как богатыри стоят они славные!

Это все – мой край родимый!
Это все – Бурятия моя!
И природа – моя любимая,
Что стихами наполняет меня!

МАКСИМОВ Сергей

Я хочу сказать тебе, родная,
Дорогая сердцу сторона,
Что другой такой земли не знаю,
Где цветёт так ярко сарана.

Я не знаю. Честно. Не шучу я,
Где найти таких же журавлей.
Даже пусть полмира облечу я,
Не найду красивей и милей!

Где найти такого цвета горы?
Видел я их только лишь во сне.
А такие реки и озера?
А подснежник первый по весне?

Где увидеть беркута над лесом?
Где таких изюбрей отыскать?
Даже ветер, северный повеса,
Мне не сможет этого сказать.

Где, ну где найти такие скалы,
Что встречают с гордостью рассвет?
Даже волны Старого Байкала,
Ничего не скажут мне в ответ.

И уж точно в мире не найти мне
Деревушки лучше той, где рос.
Шел я с леса к ней тропою зимней,
Или летом прятался от гроз…

Ну, скажи, где степи так бескрайни?
Где такой волнующий закат?
Как же разгадать мне эту тайну –
Почему я Родине так рад?

24.01.2021 г.

Бурятии

Серебрится месяц над долиной.
Лунный свет – мерцающий нектар.
Слышу я, как в небе Баргузина
Серебром звенит: «Сагаан hараар!».

И пока февральские метели
Ищут сил для шалостей своих,
Сосны шапки белые надели,
Сосны в шубах снежно-меховых.

Серебрится месяц над рекою.
Белый старец рядышком сидит.
Белый старец машет мне рукою
И о новой жизни говорит.

Он сидит на белом покрывале,
На подушках белых облаков.
Там, где нынче звёзды ночевали,
Где глушили гривы вой волков.

Небо на востоке стало красным.
Ветром колыхнуло хий морин.
И звезда последняя погасла.
Замолчал седой улигершин…

Озарились горы над долиной.
Растворилось прошлое в ночи.
В небесах, над гладью Баргузина,
Новой жизни вспыхнули лучи.

08.02.2022 г.

Я смотрю на эти скалы
У подножия Иката.
В облаках стрижей полёты
Грустным взглядом наблюдаю.
Где-то каменка-плясунья
Вновь порхает над оврагом.
Плачут жалобно турпаны
И над скалами кружатся.
Отчего же мне так грустно?
Вроде солнце, день прекрасный.
Дело в том, что эти птицы
Мне напомнили о детстве…
У скалы, у разноцветной,
На траву прилёг. И в небо
Устремил свой взгляд и понял,
Как прекрасен край родимый,
Как прекрасны эти скалы.
Как сильны и крепки духом
Те берёзы, что на стенах
Этих скал произрастают.
И кудрявые саранки
Меж камней стоят, качаясь.
Не от ветра – от дыханья
Духов гор и духов неба.
А в долине жаркий полдень,
Треск кузнечиков над степью…
Я уснул. Мне снится детство.
Снятся тучи над долиной.
А ещё мне снятся горы.
Вот Буха-Шулуун в хадаках.
И над калтусом зелёным
Комаров звенящих туча.
Между гор в степной лощине
Гурт коров пасём мы с братом.
Наш отец на мотоцикле
Едет к нам. Рукою машет…
Вдруг повеяло прохладой.
Я проснулся. Над горами
Солнца диск багрово-красный.
Стал одного он с саранкой
Цвета… Пламени и сердца…

14.11.2021 г.

Опять я город шумный покидаю.
Залью на «Стрелке» баки дополна.
Приеду вечером - я это точно знаю,
Ведь дома ждут детишки и жена.

Пройдя Пыхту, пыхтя мотором резвым,
Бурхану посигналю пару раз.
Навстречу мне, гремя бортом облезлым,
Гружённый лесом, старенький «КамАЗ».

Вдоль тракта сёла в дымке пролетают.
Вот Турунтаево, Гремячинск и Турка,
Усть-Баргузин с Максимихой сверкают.
А над Седым Байкалом облака.

И вот он – мост. Полсотни вёрст осталось.
Зажглась в груди без пламени душа.
Не лгу. Скажу – мне нужно только малость –
Зайти домой. Тихонько. Чуть дыша.

Верста версту сменяет монотонно.
Пунктиром бьёт разметку полотна.
Шумят колёса шиной всесезонной.
А дома ждут детишки и жена…

14.03.2020 г.

В Баргузинской долине, у подножий Иката,
Там, где в скалах плывут миражи,
Рассекая багровое пламя заката,
Острокрылые вьются стрижи.

Чёрно-серые галки кричат над скалой
Красных ягод эфедры объевшись,
Пёстрый огарь с огаркой галдят меж собой,
На скалистом утёсе пригревшись.

Белохвостый орлан высоко в небесах
Дельтапланом парит над землёю.
Отражается мир в его зорких глазах,
Когда падает вниз он стрелою.

Беспокойная каменка машет хвостом,
Словно пляшет под звуки Природы.
И с собакой пастух за овечьим гуртом
Семенит от лихой непогоды.

На гранитную крепость спускается ночь.
Чёрным пледом долину накрыло.
И с востока небесная конница туч
«Шьёт» грозой, закусивши удила…

Там родное Суво у предгорий Иката,
Где плывут облака-миражи,
Утопает в оранжевом блеске заката,
И над скалами вьются стрижи…

02.12.2018 г.

МАКСИМОВА Валентина

О Байкале

Сегодня безумно красивый закат –
В воде отражается алое солнце,
Байкальские горы покорно молчат,
А море тихонько волнами смеется.

Здесь можно часами сидеть у воды
И слушать крик чаек, что в небе летают
От раннего утра до первой звезды,
А после куда-то молчать исчезают.

Здесь ветер заставит звучать тишину,
С ветвями могучего кедра играя,
Он будет насвистывать песню свою,
Как будто бы с каждой травинкой играя.

И каждая будет ему подпевать,
При этом до самой земли приклоняясь,
И хочется этой травинкою стать,
И слушать ту песню, тихонько качаясь.

На свете нет мест, что прекрасней Байкала,
Здесь время не властно, здесь хочется жить,
Здесь волны ласкают могучие скалы,
Здесь сердце ликует и хочет творить!

МИНИНА Елена

И это все о нем, о городе родном

На востоке всходит солнце,
Озаряет небо луч,
Горы, степи и просторы
И людей, что там живут.
Тот народ силён, отважен,
И мечте предела нет.
Чтобы край его был краше,
Сотворил он город в свет.

Он сначала был острогом
На большой в тайге горе,
Привлекал острог богатством
Всех купцов большой земли.
И кругом пошла торговля,
Места мало им внутри,
За пределами острога
Быстро площадь возвели:
С двухэтажными домами,
Мануфактурными дворами,
И торговые ряды
Стали центром суеты.

Тут стал город развиваться,
Народ ремёслам обучаться.
Чтобы город чище был,
Камнем улицы покрыл.
Вот сбылась мечта народа –
Он на месте не стоит,
Продолжает строить город
И свой край боготворить.
Это было в старом веке,
Много лет прошло с тех пор,
Но стоит утёс с острогом
И звучит Улан-Удэ!

ОЗЕРОВ Александр

Байкал

Как много речек и ручьёв,
Слилось в Тебя со всех концов.
И из Монголии Селенга
Бежит к Тебе любви полна.
И даже старый Баргузин
К Тебе своё чело склонил.
На севере впадает Тыя,
Она холодна и игрива.
На западе впадает Сарма,
Она как ветер своенравна.
И только дочка Ангара
Одна покинула Тебя.
И к Енисею убежала,
Свободной вольной птицей стала.

ПАВЛУЦКАЯ Анна

Край родной, Бурятия!
Я в твоих объятиях…
Родилась, дышу, живу
И, конечно же, люблю!

Люблю я гор прикосновенья
Степей, полей, озёр и рек
Прекрасное волненье!
Природы звуки вдохновляют,
И мантры наши пробуждают!

Священных мест особый дух влечёт…
Как прекрасен птиц полёт
Над Байкалом строгим, нежным…
И как будто безмятежным
Заповедных мест краса!
Ах, какие чудеса!

Вот багульник и брусника,
Голубика и черника.
Всё в краю моём, ведь есть…
Столько яств, что всех не перечесть!

Край родной Бурятия,
Я в твоих объятиях
Буду жить, творить, любить…
Природы оживление и Господа творение!
Да будет так! Во все века!
Мой милый край, моя Бурятия!

ПЕСКОВА Марина

Ее разбудил тихий шорох. В темноте, чуть приоткрыв глаза, она узнала силуэт своей бабушки. Тихонько тронув за плечо, тови сказала:

- Пора, внучка, вставай, вчера ты хотела встретить это утро со мной.

Я, ещё не совсем проснувшаяся после своего мягкого сна, встала рядом с ней у окна.
Она взяла меня за руку и вытянула ее кверху.

- Видишь, Эржена, свою руку?
- Вижу, тови, вижу.
- Вот так в старину, когда не было часов, определяли, когда заканчивается ночь и наступает утро. Вот и настал новый день. Вот и настал Новый год – Сагаалганаар! Сагаалганаар!

Она прижала меня к своему тёплому телу и поцеловала в макушку. А я стояла и тянула свою руку в серых сумерках к солнцу, которое ещё спало за горами.

- Иди, поспи ещё немного, а я помолюсь за всех нас.

Укрывшись тёплым одеялом, я с интересом наблюдала за своей тови. Чиркнув спичкой, она зажгла зула перед танка Зелёной Тары, пламя свечи нежно стало плясать свой танец. Тови подняла руки вначале вверх, потом к лицу, потом к груди: «Ом дари дудари дури сууха. Ом дари дудари дури сууха». Я лежала и слушала молитву и повторяла за ней: «Ом дари дудари дури сууха». Я думала о том, как много узнала нового в этот приезд к бабушке в Улекчин. Раньше просто многого не понимала.

Я привыкла к шумному, яркому Новому году, с его ёлками, хороводами, красными шарами и Дедом Морозом в детском саду и в школе. А здесь я приняла спокойный, старинный, тихий наш бурятский праздник Сагаалган. И сейчас, когда я лежала в тёплой постели и смотрела на пламя зула перед танка Зеленой Тары, подумала ещё и о том, как легко потушить это пламя. Сложить губы трубочкой и подуть так: фу, фу, фу. И все. Наступит опять темнота. Не будет прошлого. Будет только день сегодняшний.

Мне стало страшно только от одной мысли, что вдруг когда-нибудь смогу забыть, как я стояла в серых сумерках босоногая возле своей бабушки и тянула руку к солнцу, которое спало ещё за горами.

«Ом дари дудари дури сууха».

Вчера я весь день не отходила от бабушки.

Мама и тети стряпали, варили, жарили, а мы тихо украшали праздничный гунгарба. Тови достала из комода маленькую медную чашечку сугсэ для зула и тщательно стала натирать белой чистой тряпочкой. Ножку перетягивало толстое кольцо ровно посередине, вверх от него бежали узоры, извилистыми линиями ковыли, а наверху были выдавлены круги.

Потом настало время чайника, пузатого и медного. В него бабушка положила топленое масло – шар-тохо и поставила на горячую печь топиться. Масло начало плакать, таять и пыхтеть: пых, пых, пых. Потом из чайника тови тоненькой, тоненькой струйкой стала выливать его в сугсэ для зула, пропитывая фитилёк – зулын гал. Желтое масло постепенно остывало, и, пробегая в очередной раз мимо зула, пока не видела моя бабушка, я потрогала его, и на нем остался отпечаток моего маленького пальца.

Потом бабушка расставила маленькие красивые пиалы: с молоком, сушеным творогом ааруул, сугсэ с хандизэ (с благовониями).

Затем мы стали украшать сладкую тарелку далгын табаг, выкладывая по кругу боовы, круглое печенье, белый зефир и конфеты. Очень красивая у нас получилась пирамида.

Мне так хотелось все это попробовать, но тови сказала:

- Пускай постоят день, ночь и следующее утро. Пусть пропитаются энергией Зеленой Тары, светлым огнём от зула, чистыми молитвами, только потом сможешь попробовать.

И вот наступило утро. Бабушка читала молитвы: «Ом дари дудари дури сууха».

На меня надели новое платье, и маме с трудом удалось до конца вплести белые банты в косички, потому что я прыгала от нетерпения. Я слышала, как в соседней комнате мой папа и двоюродный брат Зорикто собирались на улицу проводить какой-то обряд. Я так хотела пойти с ними, но мне сказали, что можно только мужчинам. Тогда я побежала на кухню, залезла на табуретку, открыла форточку и смотрела с любопытством, что там происходит.

А на улице шёл такой густой-густой снегопад, что почти не было видно соседних домов. Я слышала шорох снежинок, которые в этом тесном снегопаде задевали друг друга. С крыши вдруг ветер снял снежную пыль, закружил ее в воздухе тысячами мелких-мелких искрящихся снежинок, и я видела, как мой папа и мой брат стояли внутри этого снежного вальса. Зорик был такой важный, что ему доверили держать разнос, на котором стояли пиала с чаем, маленькая рюмка с водкой и чай. Отец брызгал по кругу, смешивая капли чая, молока, водки с этими снежинками, которые летели на крыши домов, на все хозяйственные пристройки, проникали в загоны для овечек, коров и маленьких телят. И 33 улекчинских божества смотрели в эти минуты на них и тоже благословили нашу землю.

А бабушка, мама и тети стояли рядом со мной на кухне и шептали:

- О, ветер, позови сегодня всех тех, кто нам дорог, собери всех под одной крышей.
- Ом мани бадме хум.

Часы на стенке с большим маятником передвинули стрелку. Чук! Я чётко услышала в эту минуту щаг времени. Да, ведь ещё этот праздник называют Сагаалха.

Раньше, рассказывала бабушка, когда не было связи, телефонов и вся большая родня была раскинута по далёкой долине, в горах, ждали этого праздника целый год, чтобы встретиться с родными и близкими людьми, чтобы подвести итоги, пересчитать домашний скот и прибавить им и себе по году. Встречали с радостью тех, кто не замёрз зимой в юрте среди голой степи, не утонул, переправляясь через горные реки, и не погиб на охоте в тайге.

Бабушка взяла сугсэ с благовониями из перетёртых трав и стала окуривать весь дом и пришедших с улицы папу и Зодэ. По дому поплыл запах лета: ая-ганги, можжевельника, пихты.

Отломив маленький кусочек молочной пенки, тови угостила хозяина огня и хранителя дома. Я смотрела, как в своде печи на жарких поленьях огонь принимает это угощение и запах топленого молока улетел в трубу и окутал весь дом мягким белым облаком. А потом настало время подарков.

Тови сидела в своём новом красивом платье, к ней подходили все по очереди, низко кланялись и желали здоровья и благополучия. Когда пришла моя очередь подойти к тови, я почему-то очень сильно заволновалась, как будто не было этих дней, проведённых вместе, не было сегодняшнего утра, когда мы стояли рядом перед танка Зеленой Тары, и я тянула свою руку к солнцу, которое спало ещё за горами. В эту минуту она как-то открылась мне по- новому, как старшая в роду.

Я шагнула вперёд, наклонив голову, и стала тихо-тихо говорить:

- Сагаалганаар, сагаа алхалжа, hайн ябагты даа.

Видя моё волнение, бабушка протянула ко мне руки, и я обхватила ее, а она положила свои сверху. И в эту минуту я почувствовала всю огромную любовь к ней. Молча посмотрела в ее глаза, они были такие глубокие-глубокие. Как мне хотелось прошептать в эту минуту: «Тови, когда вы будете совсем-совсем старенькая, я всегда буду рядом и буду держать вас за руки».

Наверное, она поняла, моя мудрая бабушка, то, что я не сказала вслух, потому что поцеловала меня в макушку и крепко прижала к себе. Потом был долгий день праздника, приходило много гостей, и все нам желали здоровья, богатства, счастья.

Уже поздно вечером, когда ночные сумерки легли мне на ресницы, я засыпала счастливая-счастливая. И мне снился сон, как мы бежали босоногие с моей тови, держась за руки, по широкой долине, ветер поднимал наши волосы, а сверху на нас смотрела и улыбалась Зеленая Тара.

Ом дари дудари дури сууха.

Спасибо за идею Э. Тумуровой

РАИТИНА Наталья

Мы с тобой сберечь должны
Жемчужину Бурятии – Байкал!
Важнее подвигов нужны
Нам чистота тайги и снежных скал.
Не зря нас «муравейником» зовут,
Ведь в нём определённый есть порядок,
Трудяги-«муравьишки» там живут,
Не допуская разных неполадок.
Комбинаты иной раз
Вредят природе. Нет им оправданья!
Важно сохранить сейчас
Полей и рек здоровое дыханье.
Природу не позволим засорять
И не дадим в обиду край родной,
Свой муравейник станем защищать,
Подарим мы потомкам мир живой.

(ко Дню города Улан-Удэ)

Цветет близ Байкала прекрасный цветок,
Чудесней его нет на свете,
Он, словно любви желанный росток
Так тих и хорош на рассвете.
Его лепестки свежи и нежны,
Хрустальной омыты росою,
Для жизни его лучи солнца важны,
Чтоб мог он блистать красотою.
Сравнила я город с прекрасным цветком,
Расцвел он почти у Байкала,
В почетном он возрасте – трехвековом,
На вид ему ж лет очень мало.
Чем старше, тем краше его внешний вид,
Недаром зовется столицей,
На улицах звонких движенье бурлит,
Встречаются славные лица.
Ты юный и добрый, мой город родной,
Тобою могу я гордиться,
Живу я и радуюсь вместе с тобой.
Пусть время тебе покорится!

2001 г.

(к 335-й годовщине г. Улан-Удэ)

И свеж, и ясен летний день,
Нет места в нем ненастью,
Цветут акации, сирень,
Приметы эти к счастью.
Сияют лица тут и там,
Улыбок не скрывая,
И озорные по утрам,
Звенят звонки трамваев.
Мой город молод и хорош,
Своими площадями,
Богат традициями он,
И славится делами.
С рождения я в нем живу,
Мне нравится мой город,
Улан-Удэ его зовут,
Он сердцу очень дорог!

Ароматы ночи
И цветов дыханье,
Небес ясны очи,
Реченьки журчанье.
Всё знакомо с детства,
Нет тех мест роднее.
Где найти нам средство
Сделать мир добрее!
Нежными лучами
Солнышко согреет.
От лугов с цветами
Сердце так и млеет.
Дорого всё с детства,
Нет земли роднее.
Где найти нам средство
Сделать мир мудрее!

Клинами птицы домой возвращаются
Так же, как я к тебе снова спешу.
Милые сердцу места мне встречаются.
Запахом трав свежих их надышусь.
Славные птицы, приносите добрый знак,
Не тяготит вас большой перелёт.
Я ж не могу отлучиться надолго так,
Дом мой желанный меня вновь зовёт.
Ах, сторона моя милая, светлая,
Синие очи твои любы мне.
Пусть над тобою встаёт зорька алая,
Пламенем ярким горит в вышине.
Мирные птицы, подайте мне добрый знак,
Пусть вам нетягостен будет полёт.
Я ж не могу отлучиться надолго так,
Дом мой желанный к себе вновь зовёт.

РУПЫШЕВА Анастасия

Мне так спокойно на просторе
Республики седой моей.
И слезы гордости застряли в горле,
За ту, которой нет родней.

Бурятия – родная сторона,
Как мать – ты в сердце у меня на веки.
Я точно не забуду никогда,
Тот край, где слезы Байкала отражаются в небе.

Старушка ты, но нет тебе прекрасней.
Багульником цветешь весной,
Венком из ягод косы подбираешь,
В очах-озерах теплый свет земной.

Бурятия – родная сторона,
Как мать ты в сердце у меня на веки.
Я точно не забуду никогда,
Тот край, где слезы Байкала отражаются в небе.

Ты в платье из тайги зеленой,
И нитка гор, что бусы на груди.
В себе объединила два народа,
Нам вместе вечно суждено идти.

Бурятия – родная сторона,
Как мать – ты в сердце у меня на веки.
Я точно не забуду никогда,
Тот край, где слезы Байкала отражаются в небе.

Снег, словно мухи в ночнушках,
Кружит над нашим селом.
Березки в пуховых подушках
Греются снежным теплом.

Горы оделись в шубы.
Лес улыбаясь, блестит,
Выставил белые зубы,
Словно собака клыки.

Грустно сидеть в тепле дома,
Хочется с горки лететь,
И на бегу лихих санок
Звонкую песенку петь:

«Ах, ты, Хилок быстротечный!
Что над тобой за село?
Чьи над тобой дымят печи?
Как же зовется оно?».

Слышишь: Хилок отвечает:
«Много я сел повидал,
До того как брег Билютая
Своею водою объял.

Я и сейчас много вижу:
Горы, отары овец,
Снегом покрытые крыши,
Темный волнующий лес.

Волны летят по равнине
До самых седых небес,
Помнят легенды о мире,
О мире монгольских принцесс...

Я – сын Селенги, внук Байкала.
Большая семья у меня.
Нас выкормила и воспитала
Бурятии святая земля!»

САЛИКОВА Наталья

Смелый малыш Зоригто
(Сказка)

Недалеко от родного улуса ^[1] играли мальчишки. Бегали, толкались, валялись в траве, боролись и смеялись. С ними и маленький Зоригто увязался, да только никто его особо в игру брать не хотел: вдруг с ног собьют или ударится он.

- Ты еще маленький! Подрастешь немного - будешь с нами играть! - говорили ему старшие.
- А когда я подрасту? - наивно спрашивал Зоригто.
- Ну, вот видишь, у нас косички короткие. Вот и у тебя волосы немного отрастут, ну хоть для самой маленькой косички, вот тогда ты станешь взрослым.

Но мальчишки и не прогоняли Зоригто - обижать не хотели, пусть тут, на глазах у старших, будет.

Вдалеке пасся табун лошадей. Утром пастух Будамшу водил их на водопой, а сейчас лошади спокойно лакомились степными травами и отдыхали. Вокруг летали разноцветные бабочки, пели птички, стрекотали кузнечики. Сладко пахло дикими цветами и травами.

Зоригто издалека любовался величественной красотой вороного мерина ^[2] . Как мечтал он однажды запрыгнуть на спину такому коню и поскакать вперед на подвиги и приключения!

Засмотрелся Зоригто на коня и, сам того не замечая, шаг за шагом, потихоньку пошел в сторону табуна, удаляясь от улуса все дальше и дальше.

Вдруг нога Зоригто запнулась о камень, полетел он вперед да вместе с землей, травой и тем камнем провалился прямо под землю. Больно ушибся, но ничего - хорошо, что жив остался. Поднялся на ноги Зоригто и видит, что очутился он в земляной комнате, с потолка и стен пробиваются и висят плетьми корни трав, вокруг аккуратно разложены лук, два колчана и стрелы с разными наконечниками, два ножа с серебряными рукоятями, легкие топорики и котелок. Поднял глаза Зоригто и оцепенел - прямо перед ним, будто от усталости, опершись на спину, сидит воин-скелет в панцире из металлических пластин, сверху покрытых полуистлевшей кожей. На голове скелета железный шлем, украшенный витиеватым узором и хвостом на макушке, а пустые глазницы черепа уставились точно на Зоригто. Понял он, что провалился в старый курган - древнее захоронение могучих и славных воинов-баатаров. Закричал от страха Зоригто, зажмурился крепко-крепко, схватился за голову и повалился на землю.

Очнулся Зоригто, вокруг темно и тихо. Лежит, не шелохнется. Только слышит - будто вьюга воет да сова вдалеке ухает. «Как так? - удивился Зоригто, - ведь лето было! А теперь холод под рубашку пробивается». И пахнет уже не землей, а костром, едой, жилищем.

Привыкли глаза к темноте, и увидел Зоригто, что лежит он в чужой юрте, а в центре еле-еле горит огонь в очаге и дым тонкой струйкой уходит в небо. Справа от Зоригто сундук семейный, а слева низенький шкаф с разной посудой. У входа в юрту лежит большое седло и богатая конская упряжь. Пополз Зоригто, спрятался, подтянул ноги, чтобы не выглядывали они из-за сундука, присмотрелся внимательней и понял, что ни у кого в их улусе такой богатой юрты нет.

Тут заходят в юрту незнакомые мужчины, снег с одежды отряхивают, рассаживаются вокруг очага и начинают разговор. Лежит Зоригто, не шелохнется, слушает внимательно и разглядывает мужчин - очень уж необычно у них волосы выглядят - макушка начисто выбрита, надо лбом узкая челка коротко острижена и по краям две косички короткие. И сзади волосы тоже в косы заплетены - у кого две, а у кого и четыре косы. И одежда у них не такая, какую носят мужчины у них в улусе. Немного похожа на ту, что прабабка в сундуке своем хранит - еще от ее прапрадеда осталась.

Мало понял Зоригто из разговора - речь у них как будто незнакомая, только отдельные слова понятны. Вроде как беда грозила мужчинам и всему улусу. Украл их хан девушку себе в невесты у соседнего племени. Прогневались они и хотят отомстить.

Входит в юрту бабка старая-старая, да говорит самому главному воину - что слышит она, как земля трясется. Это точно за ними скачут разгневанные чужие воины. Собираться нужно, уходить подальше за три сопки в тайное место, в тайгу, за перевал.

Вскочили воины, похватали свои луки, колчаны да острые мечи и выбежали из юрты. Последним был самый молодой и красивый воин. Обернулся он, увидел Зоригто, сгреб его за шиворот и выволок из юрты.

Видит Зоригто: кругом суета, паника, женщины мечутся, детей своих хватают и в тайгу бегут прятаться, мужчины коней оседлали и в другую сторону поскакали. А молодой воин закинул Зоригто на своего коня, сам вскочил в седло и понесся следом за всеми всадниками.

Трудно Зоригто удержаться в седле - до стремян короткими ножками не достает, схватился он за конскую гриву, да и воин молодой его одной рукой придерживает, но в скачке не так-то просто удерживать равновесие.

Слышит Зоригто, что нагоняют их преследователи, еще пуще пришпорил воин своего коня, понес их конь быстрее ветра!

Конский топот сзади приближается, свистят стрелы вокруг.

Упал всадник, что скакал рядом.

Несутся дальше молодой воин с Зоригто, мелькают сосны, хлещут ветками, снегом осыпают. У Зоригто уже пальцы затекли, заледенели и онемели, нет больше сил держаться за конскую гриву.

Тут вдруг молодой воин вскрикнул, выпрямился, выпустил поводья из рук и упал с коня. А Зоригто один остался в седле, еле держится. Вспомнил тут Зоригто, как мечтал он на таком вороном коне мчаться к подвигам и приключениям. Сбылась его мечта, да только не рад теперь этому маленький Зоригто.

Проскакал конь еще немного и без умелого управления скинул седока-мальчика. Полетел Зоригто кубарем с коня и упал в сугроб. А топот копыт пронесся мимо и затих.

Пошевелил Зоригто осторожно руками и ногами, вроде все цело. Тело болит, но это не страшно - не в первый раз мальчишке пережить синяки и шишки.

Поднялся Зоригто на ноги, растер лицо снегом. Думал - прошла беда мимо, да не тут-то было.

Окружили его воины на конях, смотрят хмуро из-под железных шлемов. Кони с ноги на ногу переминаются, храпят, мордами большими прямо в Зоригто тычут, принюхиваются. Испугался Зоригто, аж в глазах белый снег почернел, да ни слова сказать не может.

- Шайтаны, пошто щенка одного в тайге бросили? Што с мальчишкой делать будем? - спрашивает один из всадников.
- На што он нам? Сын чужого воина никогда своим в стане не станет, - ответил самый главный воин.

Натянул один из всадников свой лук и выпустил стрелу прямо в Зоригто. Резкую боль в груди почувствовал маленький Зоригто, упал на землю, сраженный стрелой кочевника, и только успел заметить, как снег в ладошке заледенел.

- Дядя Будамшу, дядя Будамшу, смотрите, он тут! - перебивая друг друга, кричали мальчишки.
- Охохох! Как же ты сюда попал, малыш? - кряхтел Будамшу, спускаясь по веревке в земляной провал. - Ох, и на саблю наткнулся, но ничего, не поранился. Да уж, старого воина тревожить нехорошо. Ну да, значит, он тебя выбрал. Может, силу свою богатырскую передать тебе хотел, а может, смелость свою. Кто знает? Только ты, Зоригто, теперь не простой мальчик. Выбрал тебя воин, чтобы ты землю нашу любил и защищал, и имя у тебя подходящее. Зоригто - значит смелый и храбрый.

Увидел Зоригто, что снова вокруг лето и родные люди, вздохнул с облегчением. Подумал, что, наверно, провалился он и весь этот снежный кошмар ему просто почудился. Разжал он ладошку, а льдинка в ярком солнечном луче превратилась в воду и пролилась на землю.



^[1] Небольшое поселение в несколько юрт
^[2] Черный конь

СПЕШИЛОВА Валентина

В самом сердце матушки-Сибири,
В окружении отвесных древних скал,
В заповедном уголке России
Серебрится волнами Байкал.

Струны морин-хура собирая,
С песней ветра из заснеженных вершин,
Про былые времена родного края
Сказ ведет седой улигершин.

Он поет, как в землях Забайкалья
Кочевал немногочисленный народ,
Веря в предсказания шамана,
Процветал его древнейший род.

Но однажды небо омрачили
Тучи пыли, поднятой ордой,
И траву степную окропили
Горы тел, пронзенные стрелой.

И еще не раз земля стонала
От набегов кочевых племен,
И смешалась с водами Байкала
Тень далеких сумрачных времен...

Годы шли, менялись поколенья,
Расцвела бурятская земля,
В тех местах раскинулись селенья
В отблесках священного огня.

Тем огнем сердца людей сближая,
Песня птицей над землей летит,
От ветров очаг оберегая,
Веру предков бережно хранит.

Так пускай звенит в степи байкальской,
Гордо прославляя наш народ,
Песня о Земле моей прекрасной,
Что старик улигершин поет!

Прислушайтесь к дыханию Тунки...
Здесь даже летом снежные вершины,
А в рокоте бушующей реки
Холодные ледовые мотивы.

Но стоит солнцу землю обогреть,
Совсем другие слышатся октавы:
Там мелодично птицы будут петь,
Шептать чуть слышно шёлковые травы.

Лазурь небес прозрачна и чиста,
На склонах гор сиреневая дымка,
Как удивительно природа создана -
В Бурятии швейцарская картинка!

Черёмухи душистой облака
Окутают в своих объятьях нежно,
И на прощание волшебная Тунка
Закружит чувства в вальсе белоснежном.

А вы бывали в зимней сказке?
Не в Альпах и не на Аляске,
Не в Вологде, не на Урале,
А в снежном царстве на Байкале…

Здесь сосны в изумрудных платьях
На светских дам похожи статью,
Из инея накинув шали,
Стоят в серебряной вуали.

Слезы прозрачней лёд кристальный -
Сияющий дворец хрустальный,
По фантастическим проектам
Воздвиг небесный архитектор.

Свой цвет он трижды в день меняет,
С рассветом розовым бывает,
На солнце - сахарная вата,
Лиловый - в отблесках заката.

Природы дерзкое творенье,
То не мираж и не виденье,
Как небо, вечно голубое,
Над безмятежностью покоя...

Светом ласкающим звезд угасающих
В доме мерцает окно,
И по традиции белою птицею
Спустится с неба Лхамо…

Взгляд проницательный, очень внимательный,
Строго ведёт свой подсчет
Тех, кто в заветный час предрассветный
Верит, надеется, ждёт.

Пусть же сбывается древнее таинство,
Под белоснежным крылом
Год начинается, жизнь продолжается,
Счастье приходит в ваш дом!

(Посвящено творчеству Зорикто Доржиева)

Как удивительно искусство!
Ты открываешь в себе чувства,
Которые не передать словами...

Они в душе твоей дремали,
И вдруг, нахлынули лавиной…
И вот уже неудержимо
Тебя несет за грань реалий.

Ты видишь мир совсем иначе,
И чувствуешь, как много значит
Та нить, что так неуловима...

Она насквозь тебя пронзила,
И ты случайно понимаешь,
Что частью той Вселенной станешь,
Куда зовет тебя картина.

В чертах лица и ритме линий
Ты видишь свой неповторимый,
Такой знакомый милый образ,
И тот же взгляд, и тот же возраст...
Какая сила у искусства!
И снова расцветают чувства,
Как ранним утром нежный лотос....

Что в имени твоём, Оюна?..
Душистых трав степной мотив,
Прохлада майской ночи лунной,
Ручья хрустальный перелив.

В нём сила духа, мудрость предков,
Закамны гордой красота…
Пусть каждый день тебя с рассветом
Благословляют небеса!

УСТИНОВА Нина

Здесь улочки кажутся узкими,
Дома по старинке стоят!
Местечко до боли знакомое,
Старушки на лавке сидят!

Здесь кажется приостановлена
Времен скоротечности жизнь!
Полвека назад установлена,
Фигура вождя коммунизма!

Названия улочек знатные –
В честь героев и городов!
И имена их известные –
Севастополь, Одесса, Краснодон!

Подвиги народных героев
По улочкам узким живут!
Гастелло, Гарнаев, Балдынов!
Память о них берегут!

Под пологим увалом
У аллеи больших тополей,
В живописном местечке красивом,
У подножия гор и широких полей
Стоит старинное село.

Дорога лентой вьется.
В честь Первомая названо!
И Первомаевкой зовется!

Наши предки когда-то
Освоили этот край благодатный.
Жили семьями небогато,
Соблюдали уклад уставный.

Землю свою они крепко любили!
Труд был в почете всегда!
Садили хлеба, растили
И разводили стада!

В минуты отдыха, в часы застолий,
Любили хором песни петь!
Напев тот песен непохожий,
Особенный, не каждый может так пропеть!

Времена теперь грядут иные,
На селе меняется народ,
Изжиты обычаи старинные.
Семьями никто и не живет!

Но, как и прежде, верны традициям!
Любят землю, родной простор!
Поют песни по семейским обычаям,
Сохраняют народный фольклор!

Надевают одежды семейские,
Сарафаны из сундуков достают.
Песни старинные, народные,
На селе знают, помнят, поют!

Песня задушевная простая,
Трехголосье слышится в селе!
И мелодия семейская родная
Сохранилась и живет в душе!

ХОЛОЛОВИЧ Вадим

Лес в серебре стоит
И под луною весь сверкает,
Торжественно молчит,
Комки кухты роняет.

Устал «старик» за лето
От шумного докучливого ветра.
О, сколько же им песен было спето
В честь исполина-кедра!

Кормилец всей тайги
Дарует щедро пищу,
Ссыпая целые полки
Богатого белком ореха.

Он славы не искал,
Но был ославлен эхом.

Царь-батюшка, скажи?
Что благодатнее тайги?
«Земля» - послышалось в ответ,
В которой рос я много лет!

Байкал утесы подпирает,
Упасть в пучину не дает!
Щекочет мрачные громады,
Бросая волны на ограды!

Сердитых скал уходит вереница,
Тень напуская в море «ситца»!
Им мрачное привычно настроенье,
Безмолвно вслушиваться в пенье

Тоскующих о чем-то чаек,
Парящих в голубых просторах,
Блуждающих в небесных коридорах!

ЦАРЕВА Ольга

С восточной стороны Священного Байкала,
Ты полумесяцем лежишь, обняв, его,
И горные хребты Саян, Хамар-Дабана
С тайгой, озерами всё шепчут на ушко:

«Земля Бурятии Благословенна Небом,
Ведь Солнца Свет здесь триста дней в году.
Природа девственна, и каждый, кто приехал,
Воочию увидит всю эту красоту».

Мой край, нет слов, величье сказочной природы,
Восторгом, радостью живут в моей душе.
Из сердца в Небеса летят слова народов:
«Спаси и сохрани Бурятию в красе!

Всели в сердца людей Любовь для Жизни Вечной,
Заботой окружив, её оберегал,
Не позволял бы, чтоб грабитель, враг извечный,
Уничтожая Мир, «карман свой набивал»!

Так сохраним, друзья, нам данные от Бога
Простор и красоту земли нашей родной:
Байкала и тайги, Саянских гор отрогов
И, как сказал поэт, «озёрной и степной».

Наш край зовут благословенным!
Здесь степь, тайга, отроги скал,
Наполнен Знаньем Сокровенным -
Ведь перед ним лежит Байкал!

И Дух Священного Байкала
Витает средь озёр и рек,
Лесов и гор, а их немало,
Тем Духом дышит человек.

Вот потому талантов много
У земляков в нашем краю.
Даруются таланты Богом,
Чтобы воспеть страну свою!

Россию-Матушку родную,
Народ и жизнь его в труде,
И деву-осень золотую,
И зиму в белом серебре,

Весну и запах снегов талых,
Смолистый запах тополей,
Лесов сосновых величавых,
Прилёт стрижей и журавлей.

И лето знойное, шальное
В зелёных травах на лугах,
Расписанных цветов красою
В янтарно-солнечных тонах.

Воспеть в стихах природу края
Нашей Бурятии родной -
Озёр, степей, и, как играя,
Восходит Солнце над рекой,

Красоты озера Байкал,
Хамар-Дабана и Саян!
И пусть с Небес прольётся прана
Любви на Мир, что Богом дан!

ЧЕРНЫХ Владимир

«Вот ты скажи, почему? Ну как так?
Только оттает земля,
Ты собираешь свой старый рюкзак
и уезжаешь в поля?»

Пятница. Ужин давно на столе.
«Завтра, вообще-то, суббота».
Что мне ответить на это тебе.
«Просто – такая работа».

Просто водою с гор снег пробежал,
Лужи подсохли в ограде.
Блок отседания где-то упал
В пади на дальнем овраге.

Просто в апреле подули ветра.
Стали короткими тени.
Где-то в песке утонула сосна -
Движутся дюны в Дэбэне.

Дождь. Скоро лето. Июнь на носу.
В капельках кедры и ели.
Нужно приборы поставить в лесу,
чтобы поймать их успели.

Церковь. На самой границе страны.
С прошлого века осталась.
Кольца деревьев из сруба нужны –
Прошлое в них записалось.

Там бесконечна дорога вперед.
Необозримы просторы.
Сто лошадей под капотом ревет,
И без конца разговоры.

Там под ногами ковры из цветов.
Небо ночами сияет.
Тени от белых больших облаков.
Блеском роса ослепляет.

Дым от костра над долиной плывет.
А вечерами, бывает,
Там, где в ложбине багульник растет,
Озеро вдруг возникает.

Там чабреца запах, трав и хвои
Густо замешан природой.
Пахнет тайгой там и степью, ну и
Пахнет безумной свободой.

«Ладно, пойду соберу свой рюкзак.
Ты не грусти, дорогая.
Я же всегда возвращаюсь назад.
Просто – работа такая».